4.5 Исполнен мудрости и доброты

С одной стороны, это история про инженера Пера Сидениуса и его opus magnum, который так и остался опусом, зато сам Сидениус познал себя и обрёл своеобразный покой.
Книга большая, и своим значением для мировой литературы может внушать невольную робость. Но какая же она!.. хотела написать «потрясающая», однако если она и потрясает, то очень мягко, не переворачивая всё в душе, — просто легонько подталкивает в нужную сторону, а дальше уж вы сами. Не могу не сравнить «Пера» с другой, знакомой мне скандинавской эпопеей — «Кристин, дочь Лавранса» , автор которой — норвежская писательница Сигрид Унсет — тоже получила Нобелевскую премию. Кроме того, что книги сосредоточены каждая на жизни своего заглавного героя, кроме Скандинавии и внушающего почтение размера, книги похожи ещё и в некоторых мыслях, которые авторы выносят на суд читателя, — но всё-таки они совершенно разные. При этом «Кристин» мне по-своему понравилась, однако «Пер» по-настоящему запал в душу, к тому же и читается не в пример легче, увлекательнее, быстрее. «Кристин» — это как бег с пудовыми гирями на ногах, а «Пер» — это бег, когда их сняли, то есть почти полёт.

И самого Пера, кстати, можно назвать витающим в облаках. Он рос, развивался, противостоял влиянию своей пастырской семьи, мечтал о великих свершениях; делом всей его жизни стал проект перепланировки водного пространства гавани в Ютландии, а за сильную волю, упрямство и харизматичность, за смелые — то ли гениальные, то ли безумные — планы и пробивной характер Пера прозвали Счастливчиком — и действительно: на его долю выпало немало счастливых случайностей и подарков судьбы. Это роман одного человека.. нет, не так, одной Личности, каковой Пер и остался до конца, несмотря на все свои слабости и неудачи.
Главный герой не является глашатаем мыслей автора. Сперва может показаться, что он Герой, непонятый Гений, но Пер скорее Иона, которого приносят в жертву назидательности, и из её чрева он уже не выглядит ни героем, ни гением. Если постараться закрыть глаза на его ошибки, то станет понятно, что он, как и его отец, всё-таки до самой смерти остаётся личностью. Что же делает его личностью в моих глазах? Например, те самые мечты, которые он лелеял, пытался, но так и не смог осуществить. Он пытался — и это уже многое значит. Но ещё больше для меня значит, что, даже когда жизнь его резко изменилась, Пер постарался понять самого себя, свою жизнь и свой внутренний мир. Как он сам писал в дневнике, однажды

настает такой день, когда нас останавливает голос из самых глубин нашего существа, таинственный голос, вопрошающий: «А познал ли ты самого себя?»

Пер познал себя.
В каком-то смысле он опередил своё время. Может быть, Пер всё же не только жертва, но и голос автора?

Кстати о птичках. Сперва мне казалось, что единственным персонажем с сильной волей, несгибаемым характером и последовательным поведением в книге был господин Ниргор. Разочаровался → понял, что сам всему виной → понял, что ничего не исправить → сделал то единственное, что мог ещё сделать, — убил себя. В его образе мыслей мне видится что-то самурайское; однако Понтоппидану, очевидно, был нужен только мрачный пророк, поэтому Ниргор так и остался декорацией из первых глав и потусторонним пророческим голосом в остальных.
Но потом я поняла, что Сидениус тоже совершил самоубийство — социальное, для чего нужна не меньшая, а то и превосходящая воля, чем для обычного: ведь атеист уверен, что после смерти всё закончится, а вот после социального самоубийства жизнь всё-таки будет продолжаться.

Впрочем, с чего бы Перу так поступать? Если вы не читали книгу и задались этим вопросом, то сейчас вам самое время узнать, что — и это вполне предсказуемо для книги такого размера и такого значения — жизнь Пера протекала не в вакууме, а на фоне исторических перемен, свершавшихся в то время в Дании. Поэтому, с другой стороны, — это роман одной нации, роман-эпопея о загадочных процессах, бурливших в котле под названием «Дания на пороге XX века». Хендрик Понтоппидан как очевидец и крайне наблюдательный писатель смог достоверно изобразить историческую панораму и полноценно раскрыть психологическую подоплёку перемен, которые происходили в сознании датчан, когда и до них докатились волны последствий от брошенного в омут жизни камня промышленной революции. Проще говоря, мир неумолимо менялся, и датчанам пришлось меняться вместе с ним — и Понтоппидан сумел показать, как это было. Всего несколько итераций — и легко представить, как те же процессы протекали в остальном мире. В истории всё повторяется, история не ищет сложных путей, тем более, если дело касается прогресса.
Кстати о прогрессе. Всю первую половину книги Пер выглядел, как заготовка личности, заготовка будущего гения, и, оказалось, это неслучайно: автор нарочно создавал Перу такое впечатление. Это становится очевидным, когда один из второстепенных героев — профессор Пфефферкорн — пишет в Данию своему другу, дальнему свояку Пера:

«Не буду утверждать, что его образ мыслей полностью мне импонирует: на мой взгляд, он слишком земной, но таким людям принадлежит будущее, о чём нам, старикам, остаётся только вздыхать. Каждое время рождает свои идеалы, и когда я слышу, как твой молодой земляк без страха и сомнений развивает самые смелые планы преобразования общества, преобразования, возможного благодаря всё более полному покорению сил природы, мне кажется, что я вижу перед собой прототип деятеля двадцатого века…»

Предчувствуя такой потенциал, люди и очаровывались Пером. Его невеста — Якоба Саломон, — полюбила его, очаровавшись образом Пророка нового времени.
Но он так и остался заготовкой Деятеля и Пророка. Зато стал настоящим Человеком. И за этим становлением интересно наблюдать.

Впрочем, вернёмся к датскому королевству. Интересно оценивать соотношение хороших качеств в персонажах со степенью их веры в Бога. Занимательно следить за коррелирующей ролью достатка по отношению к религиозному рвению. Интересно наблюдать, как прошлое никому покоя не даёт (предпосылки к появлению психоанализа? Кстати, ролевая игра в психоаналитика — отдельное удовольствие). Понтоппидан выставляет напоказ все человеческие слабости, и хотя он никого не критикует, невольно ищешь оговорки и червоточины даже в достоинствах персонажей. Но они быстро становятся тебе как родные, и скорее сочувствуешь им, нежели осуждаешь. Пусть датчане и клеймятся одним из героев как нация, поклоняющаяся культу посредственности, у автора получается изобразить и предрешённость такого уклада, и его обоснованность, и даже, не побоюсь этого слова, прелесть. «Их можно понять», — как бы говорит он. И, в итоге, рассуждения о слабостях героев преподносятся настолько мягко, что не чувствуешь себя ничтожеством, задумываясь о собственных. Авторский подход нельзя не оценить. Понтоппидан исполнен мудрости и доброты. Мне бы так... Пока что мне остаётся только вопрошать: кто же я? Пер уже нашёл ответ на свой вопрос.

А вдруг это тот, кто сейчас одиноко сидит при свете лампы, ни грустный, ни веселый, ни старый, ни молодой, и у кого в душе царят мир и покой, высший покой, который ниспосылает нам только ночь, только одиночество.