5

Порвалась ткань с игрой огня,
Разбилось зеркало, звеня,
"Беда! Проклятье ждёт меня!" —
Воскликнула Шалот.

Роман хитросплетенный и тонкий, умный и спокойно-высокомерный. Печальный, как браслетка из тускло-блондинистого локона. Печальный, как хрупкий цветок, хранящий тайну дня, когда был сорван, в гробнице пожелтевших страниц и чернильных закорючек.

От книги так и веет влажной затхлостью библиотечных полок, пылью тканых переплетов. Сложная композиция не дает сознанию расслабиться, путешествия во времени то интригуют, то приоткрывают завесу тайны. Любовная линия поэтична и беспомощна, детективная - размеренна и интеллигентна, мифотворчество - искусно и вдохновенно.

История Кристабель и Падуба - их величайшее творение. И минорная ниточка финала оборачивается солнечным крещендо. Странник плетет венок из первоцветов, девчушка весело щебечет. И лишь на недвижную грудь не нашедшей в душе своей светлого уголка для милосердия и прощения Эллен будет вечно давить проржавевший сундучок с сокрытым в нем шепотом признания.

Люди остаются людьми, постоянна лишь изменчивость. И грохочущие валы извечного океана, рассыпаясь мириадами брызг о бесстрастные скалы; и ветер, кружащийся в ведьмовской пляске по ковру из вереска; и приветствующие бурю ветви вековых дерев - будят и тормошат задремавшее в уютном коконе сердце человеческое. Поддаться чувству - значит проиграться в пух и прах, и - вдруг - обрести невиданную легкость. Легкость спадающих оков, странную красоту пепелища.

А удобренная пеплом земля родит прекраснейший из садов, где буйство красок и ароматов, торжество жизни и возрождения - дарует забвение от будничных вериг. Где кружево листвы скрывает призрак, чей голос, взгляд, прикосновение - дороже Вечности.

Иное мгновение стоит целой жизни, а порой целая жизнь - унылый пустоцвет.

Мир в зеркале волшебницы Шалот - убог, как и мир миллиона безупречных стежков ее полотен. Лишь последнее биение ее измученного сердца - вот торжество мироздания.