5

Человечество как-то задергалось в двадцатом веке, а? Возьмите любую область, науку, искусство: клонирование овечки, современное искусство, кино, современная массовая музыка, – это конвульсии. Перед приближающейся кончиной мир сходит с ума.

Как по мне: лучше долго запрягать да быстро ехать, чем начать за здравие - кончить за упокой. "Путь Бро" занятная безупречная стилизация и датой написания следует за "Льдом", хотя хронологически предшествует унылой титульной части. Завершающий роман "Ледяной трилогии" оказался лучшим из трех, "23 000" - это фейерверк. Здесь все: история сиротки; детективная интрига с расследованием (которой многое знание не портит, но придает дополнительной остроты); легкость перемещения по миру - для среднего сорокинского читателя такая же сказочная, как приобщение к властной элите (тоже будет, не сомневайтесь).

Здесь не будет любви, но автор вообще не по этой части и я даже, кажется, могу объяснить. Вот Джорджа Мартина упрекают в особой жестокости к героям - не бережет-де, губит почем зря, но с Сорокиным и ему не тягаться. Мизантропия Владимира Георгиевича в отношении собственных персонажей безгранична, а его взгляд на них холодный вивисекторский и отстраненный; взгляд Гулливера на еху. О какой уж тут любви думать, пусть совокупляются вволю, содрогаются в пароксизмах наслаждения, ни на что большее не годны и не способны.

Любви не будет, но кусочек дикого вожделения покажут. А еще партнерство, взаимопомощь, сочувствие - в этом нам не откажут. И довольно экзотические типы социумов на противоположных полюсах: полная свобода - тотальный контроль. И обаятелные, в кои-то веки у Сорокина, герои - не сплошь крысы с тарантулами. И фирменная авторская стилизация; со "Льдом" пеняла, что тамошняя тройка новообретенных выглядит, как клонированная. Здесь не так. Все трое с солидным прибабахом, но каковы индивидуальности: циничный, словно прямиком из Элмора Леонарда, Киллер; сарамаговский кирпич монолога Крота; улетные откровения Прыгуньи, приводящие на память Салмана Рушди. Это хорошо и это всегда удавалось писателю не в пример лучше любви.

Ну и финал, разумеется. Из которого можно при желании извлечь многие морали но ограничусь констатацией небывалого эмоционального подъема, испытанного на последних страницах. Который заставил задуматься, а так ли далеко ушла я от автора в собственной мизантропии?