4

События разворачиваются в последний день 1899 года. Доктор Ватсон и Шерлок Холмс на пути к замку Во-Тархи рассуждают об этом так:

А день, между тем, был не обычный - самый последний в году, а может быть, и в столетии. На сей счёт у нас с Холмсом мнения разошлись. Сколько я ему ни доказывал, что весь следующий год тоже будет относиться к девятнадцатому столетию, он остался при своём суждении. С 1899 годом старая эпоха заканчивается, говорил Холмс. «Тысяча восемьсот» - это Байрон и Наполеон, кринолины и лорнеты, «Севильский цирюльник» и «Правь, Британия». С 1 января начнётся эра «тысяча девятьсот», и в ней всё будет иначе. Уж в этом-то он был определённо прав.

Также этот вопрос интересует и наших других героев, спешащих в замок - Эраста Фандорина и его друга и помощника мистера Масахиру Сибата:

В последнее время мы часто спорили, какой будет жизнь в двадцатом столетии. У господина предположения относительно будущего оптимистичны, я же ничего хорошего не жду. Да, люди научатся быстрее передвигаться по земле и воде, может быть, даже начнут летать по небу. Но все эти изменения затронут лишь материю. Дух же останется на прежней ступеньке развития, а что тогда проку от технических новшеств? Они принесут мало добра и очень много зла, ибо опасно доверять оружие неразумному ребёнку.

Спешит этот квартет к хозяину того самого замка - Дез Эссару, по просьбе спасти его имущество и дочь от коварного хитрого преступника Арсена Люпена.

На причале было несколько джентльменов весьма почтенного вида, но Холмс остановил свой выбор на человеке, который, на мой взгляд, менее всего подходил на роль представителя «старейшего и богатейшего семейства». Однако, наученный опытом, я и не подумал усомниться в проницательности великого диагноста человеческих душ.
Предполагаемый клиент был полным, щекастым господином в круглых роговых очках. Из-под широкополой шляпы, в каких обычно изображают Гарибальди, свисали длинные, наполовину седые волосы. Мсье дез Эссар (если это был он) отчаянно махал кому-то рукой, проявляя все признаки крайнего нетерпения, даже слегка пританцовывал на месте.

Как думаете, что происходит в голове девушки, когда встречаются два её любимых мужчины? Восторг! Восторг! И ещё раз восторг!

Очень позабавило мнение доктора Ватсона о русском сыщике:

- Эраст Фандорин - не американец, а русский.
- Еще того лучше. - Я пожал плечами. - Русский! Могу вообразить, что это за сыщик. Русское преступление века: медведь украл у боярина бочку водки.

А дальше всё по акунинской схеме: дедукция, битва трёх умов, погоня, драка, выстрелы, развязка. И в этой битве трёх умов, как я считаю, не выиграл и не проиграл никто.

И нравится мне в Акунине то, что он показывает любовь Фандорина к России зимней:

С неба повалили хлопья снега, ложась на сухую, жухлую траву.
- Настоящая новогодняя погода, - молвил русский, с наслаждением вдыхая воздух. - Спасибо девятнадцатому веку за к-красивое прощание.

Приятно, что эта любовь привилась и японцу:

Люблю, когда падает снег. Наверное, за годы жизни в России я стал наполовину русским. Вот ведь странно: в Америке я прожил почти столько же, но американцем себя не чувствую. Хотя что ж тут удивительного? Господин часто говорит, что мы с ним находимся в долгом странствии и однажды непременно вернемся домой, навсегда.
Я стоял, прислонившись спиной к башенной стене, мне на лицо падали крупные снежинки. Они щекотали мне щеки, от этого я улыбался.
Даже сложил трехстишье:
На чужом лице
Знакомая улыбка.
Снег на чужбине.