5 Гибель богов

Не знаю, в том ли дело, что моим первым чтением на английском была книга Марии Прилежаевой The Life of Lenin (с великолепными иллюстрациями Ореста Верейского), или в том, что я знал почти наизусть Книгу для чтения по истории Древнего мира , в которой воспевались восстание Спартака, восстания рабов на Сицилии и восстание Желтых повязок, или в чем-то еще, но герои революций всегда были в моем личном пантеоне. Жизнь в 90-е в «красном поясе» России, разруха, постоянное отсутствие электричества, выживание за счет участка с картошкой слегка способствовали нелюбви к новой власти, подхваченной у взрослых. В этом ключе резкий медийный натиск на старые символы, в том числе и на Ленина, коробил меня и вызывал к жизни еще большую симпатию к тем, кого высмеивали и хаяли. Нет уже давно той незамутненности, с которой я тогда смотрел на мир. Все обладает оттенками и полутонами. Но костяк миросозерцания, пожалуй, остался.

Поэтому, конечно, книга Данилкина как раз для меня. Данилкин (сильно изменившийся как автор со времен его веселого, но, пожалуй, поверхностного, Юрия Гагарина ) сумел меня подкупить тем, что прошел большую эволюцию от первых глав к заключительным пассажам. То, что начиналось для него как довольно легкая прогулка по ленинским местам (жестко заданный формат – тут Ильич жил и делал то-то, а я в начале XXI века нашел здесь а) то же место б) новодел в) музей и т.д.) превратилась в некий диалог со своим героем. Автор бросил в утиль почти все новомодные словечки, которыми пестрели первые пара-тройка сотен страниц, избавился от легковатого тона и стал писать о человеке, который решился.

Салонным марксистом быть довольно легко. Марксизм, в известном смысле, это просто здравый смысл в науке, позволяющий понимать, что, в конечном счете, заставляет двигаться государственные машины. От этого понимания довольно далеко до создания подпольной партии и попытки взять власть.

Самое интересное в книге – именно описание этого процесса превращения теоретика, интеллигента, пусть и сварливого, колкого, занудно-мелочного, в человека, который решился взять власть в распадающемся государстве. Видно, что многие крупные фигуры в большевистской партии не были готовы к этому переходу, все ждали созревания неких условий или как-то по-иному успокаивали себя. А вот Владимир Ильич потому и стал демиургом XX века, что решился.

Заметную часть книги я прочитал во время пребывания в питерском 1-м меде. Было как-то странно сознавать, что решение о захвате власти принималось совсем рядом, на набережной Карповки, что бывшая Широкая с квартирой Елизаровых тоже рядом. В Питере до сих пор столько ленинских мест, что в известном смысле это все еще Ленинград.

Удивил меня и Ленин - кремлевский мечтатель, без всяких кавычек. В первые годы после Октября он привечал всяких безумных и полубезумных изобретателей, которые обещали быстрые результаты для народного хозяйства. В памяти осталась только более-менее сработавшая электрификация, но ей дело, мягко говоря, не ограничивалось.

Мрачная и печальная картина угасания Ильича страшна для меня. Мой дед тоже умер после серии инсультов, и я хорошо представляю эту картину распада личности, эту боль для родных и неравнодушных. Трагический финал, тяжелый, давящий, точка бифуркации, после которой Советская власть явно пошла по-иному пути (хуже или лучше – знать нам не дано).

Ленин потускнел. Его высмеяли, стерли и задвинули довольно далеко. Его нет в общественном дискурсе, он не существует (почти) как медийная фигура. Это довольно легко объяснимо – его нельзя вставить в рамки современного консенсуса. Так, Сталин – «эффективный менеджер» и т.п.. а Ленин? Все эти сравнения а-ля Фейхтвангер (Ленин – Цезарь Советского Союза, Сталин - Август) были уместны при советской власти, а теперь это не работает. Даже и в советском дискурсе было трудно представлять Ленина как отца-основателя государства, если принять во внимание его идеи об отмирании оного, о мировой революции и прочих вещах, с трудом укладывающихся в тот мир, который создал Сталин и который по инерции просуществовал до середины-конца 80-х.

Автор этого крупного тома упоминает множество книг и фильмов, к месту вплетает милый моему сердцу Хрустальный мир Пелевина, рассказывает о восприятии современниками ключевых работ Владимира Ильича. Но все это такое необязательное, такое красиво-оберточное в сравнении с самим Лениным. Автор часто старался переключиться обратно на рассказы о прелестях Капри и ощущения от современного Шушенского, но не смог, Ильич владел им, притягивал, сковал и заставил писать только о себе.

После выхода книги Данилкин в интервью предавался радужным мечтам, что Ленин станет для нас кем-то вроде Конфуция для Китая. Не думаю, что он прав. Не впишется этот космический человек даже в такой дискурс. Мы видим последние искры той эпохи, когда человечество надеялось на то, что мир может быть более разумным благодаря деятельности людей.

P.S. Молодая Крупская и правда слегка похожа на Скарлетт Йохансонн. Было бы любопытно увидеть фильм об Ильиче с ней и Ди Каприо.