5 Об историософии.

Россия не белый лист бумаги, на ней уже написано Царство Зверя. страшен Царь-Зверь, но может быть еще страшнее Зверь-народ.
Мережковский.

Не любил Мережковский народа-богоносца да и никого не любил - по натуре своей был мизантроп. Утверждаю с определенностью, пройдя галерею, где по стенам портреты тех, кого сотворил по образу и подобию своему. Не дом, заселенный живыми людьми, но музей, где в отменном порядке, заботливо разложенные, расставленные, развешанные и снабженные ярлыками экспонаты. Некоторые даже имеют скрытый механизм для имитации несложных движений. Что не делает их живыми, но позволяет составить представление об эпохе и хронологии событий.

С поправкой на ветер авторских представлений о жизни, комплексов и головных тараканов, который задувает в этой анфиладе иногда довольно неслабо. К чему, например. было делать из Павла I совершенного безумца? Читая пьесу, диву даешься, как умудрялся не проносить ложку мимо рта. А между тем, речь о человеке, правившем Империей на протяжении четырех с половиной лет и успевшем осуществить серьезные преобразования во многих сферах. Да и магистерство в мальтийском ордене много чего стоит. Внешняя политика, осененная осторожной разумной экспансией. Зачем же приписывать императору биполярное расстройство в перманентной стадии обострения?

За тем, что Дмитрий Сергеевич имел сложные отношения с отцом, обеспечившим его счастливое детство и отменное образование, и на протяжении взрослой жизни неустанно помогавшим ему, но вот - не дал, по мнению великого историософа достаточно любви. А потому плох отец и должен умереть. К слову сказать, даже зная о смертельной болезни Сергея Ивановича, бывшего неизменным благодетелем молодой семьи, чета Мережковский-Гиппиус не вернулась в Россию из заграниц. Разумеется, проекция - к Фрейду не ходи. Только вот, на пользу ли это исторической драме? Сомневаюсь.

Закономерным, хотя и несколько неожиданным после драмы, продолжением становится роман "Александр I". Коль скоро Павел отец, Александр - сын. А не слишком ли смелая аналогия? Нет-нет, в самый раз, тем более, мы еще в начале выяснили, что живых людей в этом музее восковых фигур не представят. Итак, император Александр, проводящий дни в беспрестанных рефлексиях по поводу отцеубийства; ищущий утешения в истовой религиозности посредством людей, мало общего с подлинной набожностью имеющих; и маниакально зависимый от дружбы лицемерного расчетливого манипулятора Аракчеева. Хорош Благословенный. Н-ну, каждый создает в меру собственных сил и возможностей, и отчасти по образу своему. Что выросло на этих страницах, то выросло.

Завершающая часть трилогии, роман "14 декабря" вознаграждает читателя за жертвы принесенные на алтарь литературы и истории с двумя предыдущими произведениями. Сильный, масштабный и одновременно скрупулезно подробный в деталях труд, свободный от авторских проекций. Мизантропия Мережковского и здесь не позволяет читателю полной мерой проникнуться сочувственным интересом к персонажам, а недостаток писательского таланта (будем называть вещи их именами), сделать героев подлинно живыми. Однако роман о декабристах хорош и проникнут высоким пафосом бесполезной, на обывательский взгляд, прометеевой жертвенности.

Еще несколько слов о главном герое двух романов. Валерьян Михайлович Галицын, его глазами мы видим происходящее, с ним переживаем крушение надежд, потери любви, метания и непростые духовные искания; с ним входим в тайное общество, разочаровываемся и выходим из него, возвращаемся, принимаем участие в событиях 14 декабря, а после проходим адовы круги допросов и тюрьмы. Объясните, ради бога, для чего было подменять подлинную историю невероятных взлетов и падений этого человека; подлинно романтической любви, прошедшей испытание почти двадцатилетней разлукой, этими придуманными Марьиньками? Представьте только, что княжна Ухтомская ждала своего реального возлюбленного восемнадцать лет из каторги и ссылки, отказав четырнадцати претендентам на свою руку и вышла замуж, и подарила двух детей. Это жизнь. А у Мережковского, хм, историософия.