5 Человек - это больше, чем еврей, мусульманин, православный или католик.

Люди Книги, люди Писания, названные мусульманами последователи иудаизма и христианства, насковозь провоняли дымом костров веры, рядом с которыми стояли и оплакивали свои святыни, провоняли насквозь, спасая их из огня, только огонь был каждый раз разный: от взвивающихся к небу костров инквизиции к нацистским акциям, а от них - к горящим библиотекам Сараева. Человек - это больше, чем еврей, мусульманин, православный или католик, потому что цензор - инквизитор спасает великую еврейскую Аггаду, через сотни лет неисповедимыми дорогами попавшую в руки мусульманину, выцепившую ее из-под носа нацистской твари, и далее - снова в руки мусульманина, который выносит ее под бомбами Сараева, чтобы сейчас уникальное создание человеческого ума и рук покоилось в Боснии.
Сараевская Аггада - нашумевшая история. Эта еврейская святая книга - одна из старейших, датируется она четырнадцатым веком, и история, которую она пережила до Второй мировой, покрыта мраком, все, что мир знает о ней до этого времени: что из Барселоны четырнадцатого века, пережив костры инквизиции, она оказалась в Италии, а потом, спустя века, в 1894 впервые отметилась в Сараево, в Национальном музее. И только во Вторую мировую можно немного проследить ее путь, когда главный библиотекарь Дервиш Коркут и директор Сараевского музея, Йозо Петрович, вывезли ее из Сараева, и Коркут передал ее в - данные разнятся - то ли в мечеть, то ли в мусульманский дом. После книга вернулась в музей, но в '92 музей был взломан во время осады Сараева, но Аггаду чудом не забрали, посчитав ее дешевкой. Во время осады Аггаду спрятали в хранилище одного из банков, и, наконец, ее долгий путь домой окончился в Боснии.

Джералдин Брукс в первую очередь репортер, только потом писатель - и это чувствуется. Но это никак не портит книгу, хотя поначалу эти отрывистые сухие фразы, доносящие суть, но будто неумело вылепленные, слегка раздражали. "Люди книги" - это очень творческое переложение истории Сараевской Аггады, где правда смешалась с вымыслом. Все начинается с истории Ханны Хит, консерватора старинных книг, австралийки, одной из лучших в своем деле, и ей выпадает честь поработать с Аггадой. И тут она в процессе исследования - дело все происходит в '96 году - обнаруживает артефакты - старое винное пятно, белый волос, крыло бабочки, кристаллы соли. И постепенно, с помощью современных на тот момент методов исследования, она узнает об этих артефактах чуть больше. Они совершенно не раскрывают ей полной истории, и для нее все остается тайной до самой последней строчки - и для всей ее жизни после последней точки романа. Но не для нас. Для нас Джералдин Брукс рассказывает историю каждого артефакта: откуда винное пятно, что за крыло горной бабочки, откуда морская соль и чей на самом деле белый волос и как вышло, что он остался на странице. Все эти вещи связаны между собой - и мы получаем полотно, в котором переплетена каждая история, и двигаемся мы от конца к началу. Ни в одну из этих историй нельзя верить, но и не верить тоже нельзя - потому что никто не знает правды. "Люди книги" - не просто история Аггады, это даже не история людей через ее призму. Это история городов и религий, история жестокости по отношению к человеку и тому, что он создал, и вместе с тем - прекрасные солнечные лучи человеческой храбрости. Это история евреев, вечно гонимых, вечно мечтающих о двух вещах - своей стране и свободе, о том, как выстоял народ, крепко держась руками за свои святыни, о том, как великое еврейское отрицание всего, что лишало их еврейства, дало им возможность выжить, история о том, как из-за этого же еврейского отрицания рушились семьи и умирали дети. История мусульман, которые спасали еврейские святыни, рискуя своей жизнью, спасали еврейских детей от нацистских концлагерей, о том, как крушили христианскую религию - тоже. История католиков и православных: о том, как христианские женщины выходили замуж за евреев, отказываясь от своих семей, клеймивших их позором, как во время инквизиторского ценза встречались с еврейскими раввинами в Венеции, отдавая последние деньги - в память о муже-еврее, умершем в пыточной, и о том, как сами забивали камнями - тоже. Никто не оказался хорош - это прекрасно, ни намека на превосходство, и это главное подтверждение тому, что человек - это то, что объединяет каждого, независимо от того, какой книге он поклоняется. И, конечно, это история городов: пышной Вены с ее самоубийствами и венерическими болезнями переплетчиков прекрасной Аггады, Венеции и ее каналов, где под покровом ночи во время венецианских карнавалов еврейский раввин играл в карты, надеясь выиграть деньги для своего гетто, средневековой Африки, где прекрасная художница дала начало всей истории, не догадываясь, что, создавая красочную историю для своего глухонемного друга, стала точкой, началом бесконечного луча, Иерусалима, Яд-Вашема, памятника Холокоста, где птицы в выбитых буквах названия сейчас плетут гнезда, делая из памятника смерти памятник Жизни. И, конечно, разрушенного Сараево, где библиотекарь выносит Аггаду к Ханне Хит, а за его спиной Босния, которая не смогла спасти его ребенка.
Все это - "Люди книги". Прекрасная, местами добрая, местами жестокая история любви человека к своему созданию, со своими, конечно, минусами вроде местами оборванных фраз или нелепых детективных поворотов, которые меркнут под светом святой Аггады.