Больше рецензий

Aedicula

Эксперт

Временно в нечитабельном сумраке

20 июля 2017 г. 13:10

802

3.5 Англо-японские тайны

Интересно все же, классика японской литературы, а под влиянием рассказов Эдгара Алана По и Артура Конана Дойла , сюжеты мистических повестей приобретают очень европеизированные черты. Лишь какие-то небольшие детали колорита возвращают к мысли, что действие происходит все-таки в Японии.

Японская культура прекрасна во многом благодаря своей уникальной самобытности, но творчество Рампо - это довольно распространенный для Японии случай культурного заимствования и последующей интерпретации под национальные особенности жанра. Эдогава Рампо, псевдоним, адаптированный с имени Эдгара По, недвусмысленно раскрывает нам автора, как страстного поклонника гения мистико-детективного рассказа, но при всем сходстве, очень чувствуются существенные различия. Например, Рампо любит оборачивать всё в неуместную шутку или списывать на "ненадежного" рассказчика... Однако, японцы могут не согласиться со званием "второго Эдгара По", больше отдавая предпочтение собственному автору, как основоположнику детективного жанра непосредственно в Японии. Хотя это "первенство" несколько удивило, так как некоторые детективные повести, написанные тем же Акутагавой Рюноскэ немного раньше и, кстати, ничего не заимствововашие из европейского жанра, почему-то так оценены не были...

Конечно, нельзя утверждать, что все рассказы из сборника выполнены исключительно в детективном жанре, так как некоторым из них присуще одно своеобразное сочетание, являющееся характерной чертой стиля Рампо. Например, "Путешественник с картиной", "Волшебные чары луны" и, возможно, "Человек-кресло", написаны в традиционном жанре ужасов "кайдан", где основной упор делается не на детективную составляющую рассказа, а на эмоциональное восприятие - пережитый ужас и потрясение.

"Путешественник с картиной" 4 из 5
Повесть имеет довольно распространенный в мировой литературе мотив "живого" портрета, только здесь речь пойдет о картине, выполненной в традиционной японской технике осиэ, также обладающая собственной таинственной историей с долей романтизма. Однажды, возвращаясь поездом с путешествия, повествователь знакомится с необычным пассажиром с картиной, поразившей автора до глубины души и путешественник незамедлительно раскрывает заключенную в ней волшебную историю любви. Край Уодзу, из которого возвращается автор, славится захватывающими миражами, и как знать, что приключения автора не наваждение и не сон?
"...может быть, просто мне удалось увидеть сквозь волшебный кристалл сгустившейся атмосферы кусочек иного, потустороннего мира - как порой душевнобольному дано прозреть то, что нам, людям в здравом уме, невозможно увидеть; как в сновидениях уносимся мы на призрачных крыльях в иные пределы..."

Глядя на застывших в янтаре времени влюбленных, фантазия неугомонно ищет ответы на вопросы: какой была для влюбленного жизнь в картине? Его брат уверен, что она протекает в том же ритме, что и наша, но откуда знать, может, для него она прошла, как миг. Жив ли он, что он чувствует, будучи так близко с любимой и не имея возможности не услышать ее, не прикоснуться к ней? Или там, в магической реальности картины есть своя, другая жизнь? И последнее, чего стоила эта жизнь - счастья или безвыходного мучения?

"Волшебные чары луны" 3 из 5
Именно этот рассказ вызвал ассоциации скорее с манерой Стефана Цвейга, чем с По и Дойла, благодаря наличию в сюжете рассказчика, адекватность которого с самого начала ставишь под сомнение. Сюжет о том, как одной лунной ночью, автор встречает таинственного незнакомца, который решает рассказать автору детективно-мистический рассказ, про череду самоубийств, происходивших в одном и том же дешевом номере, в доме у ущелья. Захватывающе, но, опустив спойлеры, фантастически неправдоподобно.

"Человек-кресло" 3 из 5
Однажды молодая писательница Ёсико, разбирая корреспонденцию от множества поклонников, получает откровенное письмо от человека, который обрел радость существования от жизни внутри кресла. Впечатление от увлекательного рассказа может здорово попортить только его концовка, но на мой взгляд, к ней стоит приглядеться, потому что она может являться не тем, чем кажется на первый взгляд.

спойлер
Например, второе письмо было доставлено в аккурат к тому времени, как Ёсико дочитала первое, что может указывать на то, что за ее реакцией наблюдали и это был запасной выход на случай, чтобы Ёсико ее муж не поднимали панику и не обращались в полицию на психопата. Так как если бы это правда была бы проба пера юного дарования с дурацким чувством юмора, было бы уместнее объяснение второго письма приложить сразу к рукописи, как постскриптум. Не может быть совпадением, что посторонний, пусть и очень талантливый, человек, мог знать, что кресло в европейском кабинете Ёсико внешне совпадает с описанным, и Ёсико любит за ним часто сидеть. Поэтому, согласно всему выше описанному, я склоняюсь к мысли, что "Человек-кресло" все-таки был, только замел за собой следы.
свернуть


"Красная комната" 3 из 5
У семи японских джентельменов (режет слух, да?) есть традиция собираться в некой Красной комнате и, в поисках острых ощущений, рассказывать леденящие душу истории. Надо понимать, что Красная комната - это не какое-то закрытое общество (как могло быть у Стивенсона) или мета-пространство (как у Сартра), а простое, отгороженное красными шелковыми шторами место в ресторане, куда, походу, есть вход у всех желающих, а участников сборища явно принимают за бездельных чудаков. Итак, во время очередного собрания, слово берет новый участник и откровенно рассказывает всем членам Красной комнаты о серии совершенных им убийств. Концовку, которая итогом схожа с рассказом "Человек-кресло", сложно трактовать как-то иносказательно, чем так, как нам преподносит ее автор, поэтому оставляет после себя ощущение разочарования.

"Психологический тест" 3½ из 5
Главный герой рассказа, молодой человек Фукия, совершает практически идеальное убийство одинокой старушки и ловко продумывает, как отвести от себя все подозрения следствия. Дело практически закрыто, на скамье подсудимых - невиновный, восстановить справедливость может только психологический тест и талант адвоката (хотя на мой взгляд, исход дела решило именно последнее).
Создалось впечатление, что сюжет имеет поверхностное сходство с "Преступлением и наказанием" Достоевского, хоть в основном, жестоко рациональный Фукия безнадежно далек от Раскольникова.

"Плод граната"3½ из 5
Наверное, мало кто смог бы догадаться, что такое поэтичное название рассказа является аллегорией с внешним видом трупа, обезображенного с помощью серной кислоты. В целом, увлекательный детективный рассказ с "двойным дном", когда с помощью логического аргументирования и немногочисленных улик, можно прийти к двум разным умозаключениям, кто же на самом деле убийца, а кто потерпевший.

"Простая арифметика"3½ из 5
Своеобразный герметичный детектив, где Рампо снова применяет интуитивный метод расследования в сюжете с "двойным дном". Одним из действующих лиц рассказа становится персонаж, уже появившийся в рассказе Рампо "Психологический тест". На этот раз ни убийств, ни мистики, а мелочное ограбление и покушение на сына генерала, оказавшегося нежелательным свидетелем. Но так ли все просто, как выглядит на первый взгляд?

Комментарии


Отличная рецензия, спасибо) Я планирую в следующем году обратиться к японской литературе, и эту книгу точно возьму, потому что некоторые рассказы и повести исходя из вашего описания меня заинтересовали.


Вам спасибо ) Возможно, для сравнения этот сборник действительно может подойти, но надеюсь, он у вас будет не в начале списка.
А уже выбрали, к каким авторам японской литературы именно решили обратиться?


Да, начну с упомянутого вами Рюноскэ) Об его творчестве я уже немного читала ранее, ну и тот факт, что Рюноскэ называют японским Достоевским, меня тоже интригует.


О, это отличный план, надеюсь, он вам понравится )
Тоже неоднократно сталкивалась с этим сравнением, правда, еще очень мало читала Акутагаву, но пока убедиться в этом не пришлось... Вернее, влияние русской литературы чувствуется, а вот близкие ФМ идеи, не знаю.


Я читала о нем в связи с Достоевским в одной из книг Сараскиной, вот только точно не припомню в какой. Там она сравнивала творчество Рюноскэ с Гоголем и Достоевским)


Спасибо за наводку, нашла (это ее "Бесы. Роман-предупреждение"). Мне доводилось только раньше слышать ее интервью, где об этом вскользь упоминалось, а тут прекрасный обзор.


А, да, то интервью я тоже помню)