4

Однажды, чтобы сократить долгую дорогу, мы оказались в Освенциме. Дело было поздним майским вечером при заходе солнца, улицы были пустынны, голос навигатора по-немецки командно обезличен («Po dwudziestu metrów skręcić w prawo»), и я тогда подумала, что даже через много лет после войны здесь сохраняется какая-то пепельно-серая, тягостная и тревожная атмосфера. В этом месте не хочется жить, не хочется находиться, даже дышать не хочется. Помню, что мы тогда, не сговариваясь, молча и быстро промахнули пустой пыльный кокон города, нигде не останавливаясь, а потом долго не могли стряхнуть с себя навеянный им болезненный морок. И с кем бы мне потом не приходилось говорить об этом, все испытывали похожие ощущения. Воистину, здесь «пепел Клааса стучит в сердце…» - в буквальном смысле слова. Но вряд ли бы я вспомнила о той сумрачной поездке, если бы не эта книга.

Скажу сразу, что чего-то уж очень особенного в сюжете нет, но в сочетании с моими воспоминаниями о тогдашних эмоциях она оставила по себе чувство глубокого трагизма, усиленное неожиданным обманом, раскрывшимся для читателя, но не для героев, в самом конце. Автор неожиданно подбрасывает нам перевертыш, заставляя иначе посмотреть на все то, из чего складывалась эта история раньше: трогательная мифологизированная повесть Аркадия Кулакова, вырезающего кукол для детей из лабораторий Освенцима, внезапно оборачивается равнодушной и расчетливой манипуляцией его «злого гения» Дитера Пфайфера, отобравшего у него все – имя, жизнь, мечту, прошлое. Луч доброты и милосердия, как всегда, не пробился сквозь темную толщу зла. Бедные куклы не смогли спасти мир. Слезинка ребенка ничего не стоит. Подлость не лечится. Негодяи не попадают в ад. У добра нет кулаков.

В книге сплетаются, схлестываются две линии: ретроспективная, посвященная деду главного героя («Позвольте рассказать вам историю моего деда…»), и современная, описывающая несчастливое супружество Адама и Тесс, в которой все происходит ровно так же, как в любом современном романе: измены, предательства, разочарования, сожаления, непонимание, равнодушие, эгоцентризм. Первая линия пронизана острой саднящей болью, вторая – тупой и хронической. И чем дольше ты это читаешь, тем сильнее тебя засыпает пеплом от чужих сгоревших воспоминаний, несбывшихся надежд, утраченных судеб. Читая, ты почти физически чувствуешь, как погружаешься в тусклый мир обмана, предательства, агрессии, безвыходности и неопределенности, порожденным войной и ее последствиями. Очень драматично, очень эмоционально, очень динамично и психологично, но рекомендовать это кому бы то ни было я не рискну. Такие книги есть смысл читать, если нужно убедиться, что в мире есть кто-то, кто переживал куда как более трудные времена, чем ты.