4

Читаю акунинский проект по истории Российского государства с огромным удовольствием. Сначала матчасть, потом художественные иллюстрации к нему. В качестве иллюстрации повести сборника просто прекрасны. На большее они не претендуют - и это хорошо, потому что в качестве самостоятельных художественно-исторических произведений они, на мой взгляд, слабоваты. Персонажи тут скорее символические фигуры, чем живые люди. Они выражают и олицетворяют - авторскую мысль, или мировоззрение того времени, или характерную фигуру того времени, или типичные черты какой-либо народности, или особенности культуры и т.д. Потому и нет особой глубины характеров, а есть авторская мысль. Она ведет, главенствует, и ситуация, когда герой вдруг начинает жить собственной жизнью, тут невозможна. В общем, это не Пушкин и Толстой (оба Толстых), и если вы ищете исторический роман большой художественной силы, то ищите в другом месте.

Но. Это, тем не менее, совершенно замечательная беллетризированная иллюстрация к сведениям, изложенным в "Истории Российского государства", которая позволяет погрузиться в ушедший в прошлое мир, осмотреть его со всех сторон, наполнить эмоциональным содержанием. Именно поэтому во всех трех повестях использован прием, который Шкловский называл "остранением": мы смотрим на что-то уже нам знакомое со стороны, "чужими глазами", как в первый раз. (Хотя, надо сказать, Акунин вообще любит этот прием, а в фандоринском цикле это одна из основных фишек.)

В первой повести - "Огненный перст" - мы смотрим на Русь, которая еще не является Русью, глазами византийского разведчика-лазутчика и вместе с ним проделываем путь "из греков в варяги". Это такая своеобразная Одиссея 9-го века, прекрасный жанр для начала разговора о тысячелетней истории государства. Вот Византия в расцвете могущества, вот трудный путь по Днепру, вот только что основанный Киев, вот те самые "приглашенные" варяги и будущий Новгород. Весь мир как на ладони, с массой бытовых деталей и исторических подробностей. Хитроумного Одиссея тут зовут Дамианос, и по сути это упрощенный Фандорин, которому убавили психологизма и прибавили крутизны. Есть у этого Одиссея и своя Цирцея, и своя Пенелопа - интересно, что Акунин ввернул тут свою излюбленную тему "любовника смерти", потому что именно Смерть была для Дамианоса его Пенелопой, в конце обернувшись реальной, живой женщиной. Читать эту вещь можно и как историко-приключенческий роман, и как шпионский роман про геополитику, и как любовный роман. И в каждом жанре много символизма и мало психологизма (мне вот не удалось почувствовать за крутизной главного героя живого человека, и его любовь меня оставила совершенно равнодушной, но вот символическое пятно на лбу и основание рода, совпавшее с основанием государства - это да, это было захватывающе).

Вторая повесть самая короткая в сборнике, состоит из пяти маленьких главок. И каждая из этих главок - взгляд на княжение Ярослава Мудрого с разных точек зрения. Двор Ярослава отражается, словно в разных гранях одного кристалла, создавая стереоскопичную картинку, сам же он в поле зрения так и не попадает. Только отблеск его мелькает, в виде меча, появившегося на пиру на замену великому князю. По жанру это больше всего похоже на "Проклятых королей" Мориса Дрюона - прямо будто сильно ужатый отрывок их этой многотомной эпопеи. Типичные средневековые дворцовые интриги, большие и малые, и люди, волей или неволей в эти интриги втянутые. Очень европейские интриги, что иллюстрирует мысль о Руси того времени как части Европы.

В третьей повести действие переносится в пограничное со Степью мелкое удельное княжество начала 13-го века. Забавно отслеживать, как пресловутое фамильное пятно на лбу непременно всплывает в стратегически важных местах и эпизодах истории Руси. Вот и здесь обладатель пятна - недотепистый младший сын в крохотном княжестве раздробленной Руси. Это первая повесть, в которой "остраненный" взгляд обращен не на русских, а на Европу: главный герой с недоумением и досадой смотрит на вернувшегося из крестового похода брата, типичного европейского рыцаря. Интересно, что этот брат - беллетрезированная версия Мстислава Удатного, антигероя битвы на Калке. Довольно точный слепок персонажа: удалого и удачливого, но до крайности эгоистичного, живущего на стыке Руси и Европы, так что невозможно сказать, кто он больше, русич или европеец. Сам же "князь Клюква" - совсем другой сложившийся к тому времени типаж, человек тихий, совестливый, рачительный, начитанный. За невзрачностью внешности и поведения скрывается величие души и сила духа - обреченные, конечно. Не за горами монгольское нашествие, и недаром повесть кончается садящимся на Западе солнцем и словами о будущих тяготах: "Ничего. Управлюсь как-нибудь, с Божьей помощью. Мне отсюда уезжать некуда". На мой взгляд, повесть самая удачная в сборнике - очень уж живой и душевный главный герой получился, и сердце болит при мысли о его грядущей судьбе.

В целом, достоинства (яркая материализация эпохи, интересные интерпретации известных событий, выписанные жирными мазками образы, символизм персонажей) для меня перевешивают недостатки (вторичность, недостаточную психологичность). Читать увлекательно, эпоха встает как живая, да и прием, придуманный автором - отслеживание судьбы одного рода на протяжение тысячи лет - очень уж притягательный.