4.5 О длинных какашках.

"Мы с Шивой родились на подъеме Козерога. Меня созвездие не заметило, а Шиву одарило. Козерог, как вам скажет любой астролог - небесное тело, влагающее силу в колени"

Не знаю, как насчет любого астролога, но хороший мог бы объяснить Салиму Синаю, герою-рассказчику "Детей полуночи", что крупный сиранодебержераковский нос - не в меньшей мере дар Козерога. Нос - не только орган обоняния, но и самая выдающаяся (буквально) часть головы. Голова - часть тела в ведении Овна, которому покровительствует Марс. Другая несложная цепочка ассоциаций связывает нос с репродуктивным мужским органом (каков тот, что на виду, таков и скрыгый), а сексуальностью ведает Скорпион - второй знак под покровительством той же планеты. Марс в Козероге экзальтирует, планета-экзальтант в некотором смысле важнее, чем даже планета-управитель - для этого знака Сатурн.

Владение алгоритмом анализа глубины общественного бессознательного книги позволяет выявить скрытые даже от автора мотивы и, что важнее - установить законность происхождения. В смысле? В том смысле, что есть истории и истории. Та, что приходит в мир, потому что пришло время воплотиться и тогда она выбирает человека, который послужит проводником и начинает биться в его грудь пеплом Клааса, не в силах противиться категорическому императиву тот, записывает. И есть такие, каких во все времена большинство, а в век пиар-технологий, компьютерного анализа потребительских преференций и поточного производства книжных сериалов - подавляющее большинство, "не любо - не слушай, а врать не мешай". Или "пипл хавает". Первые, в которых детали поддерживают и косвенно утверждают - законнорожденные; вторые ублюдки, хотя бы даже подлинность происхождения удостоверила дюжина купленных критиков на самой, что ни есть, гербовой бумаге.

"Дети полуночи" среди книг белая кость и голубая кровь - самая, что ни есть подлинная аристократия. Потому и "букер букеров" хвастливо украшает герб (простите, форзац), потому и "книга не для всех" - а вы попробуйте проглядеть отзывы, каждый первый стенает о трудности книги. И вот тут мы ничего не поймем, если снова не обратимся к астрологии. Как такое может быть - великая книга, а читать невозможно? Может, когда воплощать выпало тому, кто "не тянет". Может в тот момент никого, более подходящего, не оказалось, а может до финиша дошел один только Рушди (сперматозоидов миллионы, яйцеклетка одна), но Салман-баба не совсем тот писатель, которому под силу воплощение монументальных вещей.

Близнецы с планетарным стеллиумом в знаке - пишет легко и занятно, когда нужно о малозначащих или локально отграниченных вещах, но действительно масштабные картины близнецам, с их разбросанностью. неумением долго сосредоточиваться и удерживать внимание на одном предмете, тяжелы. Разлитие белкой по древу, отменный журналист, слабый писатель. Но история выбрала его,чтобы воплотиться и нужностараться изо всех сил, надрываясь, вытягивая из себя ресурсы , о существовании которых прежде не подозревал. И вот эта самая тяжесть, надрыв - они не спрятаны от читателя, ложатся на него разделенным бременем.

Сама по себе идея тысячи и одного супергероя, призванных в момент рождения нового государства в помощь ему, довольно мила и любезна западному, вскормленному марвеловскими комиксами, читателю. И это единственная интересная часть книги. То, что "до" - нудновато и скучно. Что "после" - откровенно нечитаемо и скучно, а ангажированный проанглийский финал просто чудовищен. Как ни относись к фигуре Индиры Ганди, но она была человеком, с убийством которого Индию затопила волна насилия и реки крови. То есть, это плохая книга? Книга, недовоплощенная, в России идее повезло куда больше, для выражения мироощущения нации на пороге серьезных перемен нашелся Акунин с фандоринским ("гладко было на бумаге, да забыли про овраги") циклом. В Индии только Рушди, а у него хорошо получаются длинные какашки:

"Полночь, или около того. Человек, несущий сложенный (и совершенно целый) черный зонт, идет к моему окну от железнодорожных путей, останавливается, приседает на корточки, срет. Потом видит мой освещенный силуэт и, вместо того чтобы оскорбиться тем, что я подглядываю, окликает: «Смотри! – и продолжает исторгать из себя самую длинную какашку из всех виденных мною. – Пятнадцать дюймов! – возглашает он. – А у тебя какой длины получаются?»