0 Это было навсегда, пока не кончилось: интересное исследование о Советском союзе

Время, когда наша страна называлась Союзом Советских Социалистических Республик (1922 — 1991 гг.), вызывает не ослабевающий с годами интерес у историков, культурологов, социологов, антропологов и прочих исследователей, различным аспектам этой темы посвящено немало научных трудов. Но советская эпоха привлекает не только учёных: у людей, не имеющих отношения к общественным наукам, тоже возникают подчас вопросы о ранее существовавшем государстве, о жизни в нём, о причинах быстрого распада его, в конце концов. И молодые люди, родившееся незадолго до или вскоре после развала СССР, нередко проявляют интерес к самому феномену существования этого государства и человека внутри советской системы. Мне, например, любопытны канувшие ныне в небытие реалии типа пионерского и комсомольского движения, а также многочисленные подробности, детали повседневной жизни советских граждан. Порой на первый взгляд неприметные и кажущиеся незначительными мелочи могут многое сказать об ушедшей эпохе, помочь понять её и прочувствовать.

Несколько лет назад я неожиданно открыла для себя литературный жанр истории повседневности, частично удовлетворяющий моё любопытство, и книга антрополога Алексея Владимировича Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось» встретилась мне на волне моего интереса к ушедшей советской эпохе в её повседневном многообразии.

Этот труд американского профессора-антрополога российского происхождения, вышедший сначала на английском языке, а позже переведённый на русский и дополненный самим автором — удивительное и очень интересное исследование. Вызывают уважение как его объём, так и глубокий и серьёзный подход к рассматриваемой теме. Автор изучает позднесоветское поколение людей — тех, чей сознательный возраст пришёлся на последние годы существования СССР, — их жизнь, взаимоотношения с идеологическим дискурсом, развитие этого дискурса в последние десятилетия существования советского государства и его трансформацию. По мнению А.В. Юрчака, именно особенности существовавшего идеологического курса в последние советские годы во многом определили то, что Советский союз, хотя и виделся многим незыблемым, нерушимым, «вечным», оказался хрупкой, способной в короткое время разрушиться и исчезнуть безвозвратно системой.

Некоторые трудности при чтении может доставлять чуточку наукообразный язык и, на мой взгляд, не вполне популярный стиль, которым написана книга. В ней немало специализированных терминов и понятий из областей культурологии, социологии, антропологии, а также отсылки к трудам современных философов, теоретиков культуры (Бахтин, Фуко). Однако в этом смысле текст может быть ещё и весьма познавательным и пополнить персональный словарный запас.

В своём труде профессор Алексей Юрчак критикует так называемый бинарный подход, который большинство исследователей советского периода использует для исследования взаимоотношений человека и государства: эти отношения рассматриваются либо как безусловная поддержка людьми официальных идей, внутреннее принятие их и согласие с ними, либо как отрицание их и борьба против них. Автор же считает такой подход во многом некорректным. Он подчёркивает, что двумя этими крайностями (согласие либо отрицание) всё многообразие отношений человека и системы отнюдь не исчерпывается, и бинарная модель в целом устарела. Многочисленными примерами, взятыми из анкет, писем и дневников советских граждан, а также из интервью с ними, автор приводит доказательства таких отношений человека с государством, которые действительно не вписываются в упомянутую биполярную модель.

Интерес представляет и описанная автором позиция «вненаходимости», которую занимало, по его мнению, большинство советских граждан по отношению к официальному дискурсу. «Вненаходимость» заключалась в следующем: люди принимали «правила игры» в советском государстве на уровне формы — участвовали в разнообразных ритуалах типа комсомольских собраний, демонстраций, соблюдали различные неписаные правила; и не принимали их на уровне содержания, то есть наделяли все эти действия совершенно иным, не буквальным, смыслом, а то и вовсе не наделяли никаким (на собрания, к примеру, ходили потому, что просто «так надо», или потому, что «так делают все»). В книге приведён пример: торжественные демонстрации в честь 1 мая и 7 ноября. Большинство людей участвовало в них не потому, что хотело выразить солидарность с революционной борьбой трудящихся всего мира (буквальный смысл праздника 1 мая), а просто чтобы хорошо и весело провести время с близкими и друзьями, кроме того, люди знали, что идти на такие мероприятия нужно, дабы избежать ненужных негативных последствий типа последующего вызова к руководству с выяснением причин неявки и пр.

На мой взгляд, понятие вненаходимости — действительно очень интересная вещь, она многое может объяснить. Помню своё впечатление от книги «Подстрочник» о жизни Лилианны Лунгиной, когда у меня появилось ощущение, что в Советском союзе, если дело действительно обстояло так, как рассказывает в книге известная переводчица, жить честному, искреннему, мыслящему человеку было «интеллектуально душно». Я поделилась этой идеей со своими знакомыми, по терминологии профессора Юрчака относящимися к последнему советскому поколению, и была осмеяна, мне было сказано, что всё было совсем не так, что ничего подобного не ощущалось, не нужно нагнетать и т.п. Тогда я была несколько шокирована несоответствием книги и жизни, а теперь, кажется, понимаю, что дело, возможно, именно во вненаходимости. Жившие в ту эпоху люди, безусловно, знали как о существовании необходимых правил, ритуалов и процедур, так и о том, что достаточно было механического выполнения этих правил для того, чтобы собственная жизнь шла своим чередом и наделялась интересными и нужными конкретному человеку смыслами, зачастую совершенно от официальной идеологии далёкими. Дело как раз в том, что по прошествии времени человеком чаще вспоминаются именно эти личные смыслы, вкладываемые в то или иное действие, процедуру, ритуал, его собственные переживания и впечатления, а не внешняя форма тех действий, которые человек необходимо совершал. Поэтому пресловутой «интеллектуальной духоты» и не ощущалось, а если она и ощущалась, то не запомнилась. Об этом очень хорошо пишет профессор Юрчак:

Простые советские граждане активно наполняли своё существование новыми, творческими, позитивными, неожиданными и не продиктованными сверху смыслами — иногда делая это в полном соответствии с провозглашёнными задачами государства, иногда вопреки им, а иногда в форме, которая не укладывается в бинарную схему «за — против». Эти положительные, творческие, этические стороны жизни были такой же органичной частью социалистической реальности, как и ощущение отчуждения и бессмысленности. Одной из составляющих сегодняшнего феномена «постсоветской ностальгии» является тоска не по государственной системе или идеологическим ритуалам, а именно по этим важным смыслам человеческого существования.

Концовка этой замечательно увлекательной книги показалась мне, к сожалению, чуточку скомканной и недостаточно проработанной, и это несколько подпортило впечатление от чтения. Весьма интересно на протяжении повествования было рассказано о том, как и почему трансформировался авторитетный дискурс (именно авторитетный — такова терминология А.В. Юрчака, и выбор её автор обосновывает) в последние годы жизни Сталина и позднее, чем объяснялась, например, «тяжеловесность», клишированность официального языка. По ходу повествования автор обещает рассказать о том, как в годы перестройки сами базовые ценности коммунистической идеологии потеряли своё ведущее значение. И ждёшь развёрнутого и столь же подробного и интересного объяснения этого явления, но оно неожиданно даётся весьма сжато уже в заключении к книге, что немного разочаровывает. Однако не могу не сказать ещё раз о том, что исследование профессора Юрчака всё же очень любопытно и занимательно, а также познавательно не только с точки зрения взгляда на советскую повседневность, но и с позиций культурологии и философии, языкознания, семиотики. От прочтения книги возникает ощущение приобщения к чему-то масштабному и очень интересному, да и мыслить в какой-то момент начинаешь немного по-другому, не в типичном бинарном ключе.

Оригинал рецензии на сайте блога «Радуга чтения»