3

«Останется при мне» - хороший пример, почему книги всё же нужно стараться дочитывать, даже если первые страницы вызывают исключительно равнодушие. Оптимистично настроенный читатель всегда хранит надежду на «вот скоро бомбанет!» до последнего, и в случае «Останется при мне» он будет вознагражден. Но сначала придется пострадать.
Вообще, русскому читателю в этом плане повезло больше. Через тридцать лет и одну Пулитцеровскую ему уже достоверно сообщили о достойности книги, и тем самым избавили от страха, что время и усилия будут брошены на низкопробную литературу. И это понимание ему очень пригодится, потому что первые страницы написаны так, что кажется, автору самому не очень-то интересно, что он тут описывает, но он обещал себе постараться. Смело, широкими мазками полувысохших красок, Стегнер набрасывает себе поле для творчества: здесь пережившая полиомиелит жена-инвалид, там писатель, вырвавшийся из нищеты, рядом с ними пока ещё только маячит призрак загадочной обеспеченной пары с очевидно непростыми отношениями, и вся эта картина нарисована как будто наспех, практически бесчувственно, вызывая законное недоумение: к чему это все?
Ещё больше сбивают аннотации и бесконечные рецензии про историю дружбы, чуть ли не быль, раскрывающую истинные ценности – воспринимая эту книгу так, невозможно её полюбить.
Хотелось бы подчеркнуть, что «Останется при мне» не только, и не столько роман о дружбе, сколько история двух семейных жизней, исследование столкновения характеров, трагедия взаимозависимости, а больше всего – расширенная версия пословицы «человек предполагает, а господь располагает». На малой сцене представлены: мудрая жена-клуша и нищий, но талантливый писатель-трудоголик (известный факт, что нищета, как ни что иное, способствует трудоголизму), на большой (хотя поначалу кажется, что наоборот) - не в меру активная жена-фанат планирования и мужчина, которому следовало махнуть в лес и писать там вирши, собирая ежевику, но вместо этого он женился и превратился в тот самый пунктик из плана, который никак не удается вычеркнуть.
И как только Стегнер закончит набрасывать мазки широкой кистью и примется прорисовывать детали, тут-то и начнется тот самый экшн, который он так упорно отрицал, напирая на совершенную небеллетристичность книги: мол, никто не гей, не пьяница и не жертва сексуального насилия. В чем-то он, конечно, не обманул: никто, действительно, не разведется, ни уедет в лес, и даже не потонет во время шторма, другими словами, никто так легко не отделается! Всем придется жить, воспитывать детей, проходить через худшие времена отставок и внутреннего опустошения, и всем в какой-то момент понадобятся костыли, только одним – для обездвиженных ног, а кому-то – для придавленной души.
Буквально по крупинкам с каждой страницы собирается главный вопрос: а что же делать людям, если их характеры одновременно и созданы один под одного, как детали конструктора, а с другой стороны – вместе эти детальки собираются в маленький танк, который раскатает их обоих? Что делать слабовольному, малохольному, как говорят бабушки, мужчине, и сильной, властной, волевой, всегда знающей, как правильно поступать, женщине, если их тянет друг к другу, если они, очевидно, самое живучее из возможных семейных сочетаний, но при этом постоянно друг друга расстраивающее? Что делать, если тебя полюбили как пластилин, благодатный материал, из которого можно вылепить идеального супруга и уважаемого члена общества? Ты поначалу и рад быть пластилином, но когда тебе отрывают руку и начинают из неё лепить, к примеру, виолончель, никакая любовь к музыке не скрасит отсутствия десяти пальцев. Выход в таком случае один: прятаться и оберегать оставшиеся в целости части тела, и старательно показывать, что виолончель - это то, к чему ты стремился.
Что касается настроения книги, то она удивительно летняя. Несмотря на наличие двух серьёзно больных женщин, на тяжелое материальное положение юности, вся эта история как будто создана для чтения на траве под нежными лучами солнца: бесконечные разговоры о пикнике, воспоминания о походе, описание второй молодости, внезапно случившейся вовремя проживания во Флоренции – ничто не безоблачно, но, в целом, жизнь стоит того, чтобы её жить.