3

Жанр книги определить очень просто. Это советский шпионский детектив . Каждое определение существенно. Именно советский, написанный с определенных позиций. Именно шпионский, где слово «шпион» носит пренебрежительно-уничижительный характер. Ну и детектив, все правильно, есть загадка, есть разгадка. Но больше всего этот роман представляет интерес как памятник эпохи.

Речь идет о том, как во время войны в Ленинграде совершенно случайно органами госбезопасности были задержаны два подозрительных человека. Даже так – впервые неладное заподозрил совершенно посторонний человек, не имеющий к органам никакого отношения. Поделился с начальником своими подозрениями – тут-то все и завязалось. Сама по себе авантюрно-приключенческая линия вполне адекватная. Тут и дотошный обход домов в подозрительном районе, тут и погони и перестрелки, ложные ходы и логические ловушки – все как полагается.

Образ врага. Мы встречаемся не с одним враждебным представителем. И запутавшийся юнец, и бывший хулиган и уголовник, и убежденный принципиальный враг советской власти , и профессиональный немецкий кадровый офицер – полная палитра. И еще наши советские люди, втянутые во вражеские махинации – любительница красивой жизни, обманутый старик, выполняющий задания ради сына, попавшего в плен, женщина, поверившая врагу. Все стереотипы врагов, бытовавшие в советской военно-приключенческой литературе налицо.
Образ чекиста. Если есть враг, должен быть и противостоящий ему наш человек. Офицеры госбезопасности. Умные, смелые, преданные своему делу. А еще невообразимо деликатные и вежливые. Главный герой, майор Скворецкий – это какой-то, простите, «сферический конь в вакууме». Диалоги в книге достойны цитирования:

— Ну конечно! Помощь! Я вам помогу найти дядю, а вы его сразу арестуете!
— Опять за свое? А еще комсомолка! Простите, но я считал вас умнее. Ну что же, попробуем обойтись без вашей помощи. Как нибудь уж сами.
— Зачем же так? Ну простите, если я что не так сказала, но я ведь ничего не знаю, ничего не могу понять, у меня ум заходит за разум, а вы… Вы тоже не хотите мне помочь… — Ната расплакалась.
— Ну что вы, голубушка, что вы? — ласково заговорил Скворецкий. — Вот видите — опять слезы. А зачем? Я вовсе не хотел вас обидеть, но поймите, нельзя же так: «арестуете»… Помощь ваша нам действительно нужна, и чем охотнее вы ее окажете, тем скорее мы найдем Петра Андреевича. И, уж конечно, не затем, чтобы арестовать. Надеюсь, вы мне верите?..

«Ну да, ну да, — часто закивала Раиса Максимовна. — Они, из НКВД, всегда так: говорят — с работы, или — вам телеграмма. А там суют тебе ордер в нос на арест и пистолет в придачу. Знаем их штучки!»
— Так и сказала: пистолет? Прямо в нос? — усмехнулся Скворецкий. — Ну и ну!
— Не вижу ничего смешного, — насупилась девушка. — Это же всем известно.
Ната внезапно смутилась.
— Ничего, — подбодрил ее майор. — Продолжайте. Мы это от вас уже слышали.
— А что? Разве это не правда? Разве у вас нет пистолетов?
— Почему? — серьезно сказал Кирилл Петрович. — Пистолеты у нас, конечно, есть. Но мы их применяем только тогда, когда нам оказывают вооруженное сопротивление. Вооруженное — понимаете?..

И особенно радует вот это, напомню, война в разгаре:

— Никак не пойму, — подчеркнуто благожелательно говорил он, — что вас, советского инженера, советского человека, могло связывать с этим фашистом, с убежденным нацистом?
— Штрюмер, — возразил Колосков, — превосходный инженер, блестящий конструктор. Вы это упускаете из виду. Что же до его политических взглядов… Так до этого мне не было никакого дела. Вы говорите — нацист? Не знаю.
— Не было дела? — Скворецкий прищурился. — А сейчас? Сейчас, когда идет война, навязанная нашему народу такими, как вот этот ваш Штрюмер…
— Мой! — дернулся Колосков. — Попрошу выбирать выражения. Знакомый — да. Инженер — да. Но никакой не мой, зарубите это себе на носу! Я ценю инженерный талант немцев, того же Штрюмера, их умение блестяще организовать производство, которому нам — да, да! — учиться и учиться. Можете записать! (Колосков фыркнул.) Но, смею думать, фашистская Германия мне не меньший враг, чем вам. Я это доказал и доказываю делом, а не болтовней. Замечу: ни с одним немцем с начала войны я не встречался.
— Немцем? Это вы, пожалуй, зря. Не все немцы — фашисты.
— Ну, ни с одним фашистом. Согласен. Если это вас больше устраивает.
— Меня? — искренне удивился Кирилл Петрович. — Слушая вас, можно подумать, что я руководствуюсь в нашей беседе какими то своими личными интересами. Зачем вы так?
— Личные не личные, меня это мало интересует. Если что не так сказал, прошу извинить. А вообще… Не пора ли кончать эту никому не нужную беседу?

Я, собственно, ничего больше о романе писать не собиралась. Правда, есть пара интересных фактов об авторе
Андрей Яковлев – литературный псевдоним сына известного революционера Якова Свердлова. ИЗ Википедии:
Дважды — в 1935 и 1937 годах — арестовывался органами НКВД за антисоветские высказывания в кругу молодежи (в частности, неоднократно и прямо высказывался за то, что Сталина нужно убить), что не помешало ему в дальнейшем служить в центральном аппарате НКГБ и МГБ СССР[1]. По некоторым источникам, был выпущен благодаря стараниям его матери — вдовы Якова Свердлова. Но, возможно, всё объяснялось тем, что его роль в этих инцидентах была заранее определена (его подозревали в провокаторстве).
Яков Матусов – профессиональный чекист. Из Википедии:
В 1951 году арестован по обвинению в «затирании и смазывании дел 37-38 гг.» (официальная формулировка), претерпел зверские пытки и избиения, никаких показаний не давал, вышел живым только благодаря смерти Сталина.
После смены власти, и в особенности с приходом Хрущёва, представлял собой крайне неудобную фигуру для партийной верхушки тех лет, так как слишком хорошо был осведомлен о недавнем прошлом высокопоставленных функционеров. Подвергался многолетней травле, был исключен из рядов КПСС, однако, материалов для более жестких репрессий Главная военная прокуратура при всем желании и личной заинтересованности отдельных сотрудников не нашла.