1.5 Единственное живое и яркое в вас, это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали. да ну, Живаго, брось!

Кааак долго я мучила эту книгу, а Живаго и Пастернак мучили меня. И ведь не могла бросить, давала последний шанс по несколько раз на дню, и засыпая и теряя смысл на каждой странице, прорывалась дальше сквозь пустоту повествования.
Ну насколько пустой оказалась книга при таком то объеме, уму непостижимо... Да, простят меня поклонники и почитатели, это мое сугубо личное ИМХО.
Пустые диалоги, плоские герои. Живаго на протяжении всей книги так и не стал для меня чем-то более объемным чем какой-то картонный герой. Ух, а как он меня раздражал!!!! Единственный вывод, который я сделала о нем, как о человеке: слизняк, бесхребетный, серый человек, с раздутым самомнением, воображающий себя альфа-самцом, и всех то женщин своих ему жалко, но он в этом не виноват.
Сам сюжет - это бесконечная череда рванных глав, скачущих то туда, то сюда, пустых диалогов, либо мыслей самого Пастернака слишком наигранно вымученных не теми героями не в то время, втиснутых с треском в роман, и с благополучием мною забытые.
Но, почему моя оценка все таки больше 1. Насколько талантливо описана природа, вот эти немногие строки я читала с наслаждением!

со щедрой широтой и роскошью медлили, задерживались предвечерние часы чудесного, ясного дня

Ночь принесла много непредвиденного. Стало тепло, необычно для такого времени. Моросил бисерный дождь, такой воздушный, что казалось, он не достигал земли, и дымкой водяной пыли расплывался в воздухе. Но это была видимость. Его тёплых, ручьями растекавшихся вод было достаточно, чтобы смыть дочиста снег с земли, которая теперь вся чернела, лоснясь, как от пота.

Давно настала зима. Стояли трескучие морозы. Разорванные звуки и формы без видимой связи появлялись в морозном тумане, стояли, двигались, исчезали. Не то солнце, к которому привыкли на земле, а какое-то другое, подмененное, багровым шаром висело в лесу. От него туго и медленно, как во сне или в сказке, растекались лучи густого, как мед, янтарно-желтого света, и по дороге застывали в воздухе и примерзали к деревьям.

Сонно, масляными глазками жмурится солнце в лесу, сонно, ресницами игл щурится лес, маслянисто блещут в полдень лужи. Природа зевает, потягивается, переворачивается на другой бок и снова засыпает.

Темно-пунцовое солнце еще круглилось над синей линией сугробов. Снег жадно всасывал ананасовую сладость, которою оно его заливало.

Ночь была полна тихих, таинственных звуков. Рядом в коридоре капала вода из рукомойника, мерно, с оттяжкою. Где-то за окном шептались. Где-то, где начинались огороды, поливали огурцы на грядках, переливая воду из ведра в ведро, и гремели цепью, набирая ее из колодца.

Пахло всеми цветами на свете сразу, словно земля днем лежала без памяти, а теперь этими запахами приходила в сознание. А из векового графининого сада, засоренного сучьями валежника так, что он стал непроходим, заплывало во весь рост деревьев огромное, как стена большого здания, трущобно-пыльное благоуханье старой зацветающей липы.

О, если бы Пастернак занялся описанием природы в каких-нибудь коротких очерках, о, если бы он написал больше стихов, которые у него получились гениальными! А так, я все еще мысленно декламирую: "свеча горела на столе, свеча горела...",
а сюжет постепенно выветривается из моей головушки...