5

Вот наш герой — прошу любить — Василий Тёркин,
Он выбрал жить, хоть на войне спокойней мёртвым...
Павел Кашин — «Василий Теркин»

Я не влюбилась в школе в «Василия Теркина». Тогда это было скучное програмное произведение о войне. Тогда все произведения о войне были скучными — хоть в прозе, хоть в стихах, хоть в прибаутках. Тогда — про любовь подавай, некогда в войну углубляться. К тому же, на беду, изучение военно-патриотической литературы откладывается до мая. Логично, все привязано к празднику Победы. Только кто в мае учится? С апреля репетиции концерта для ветеранов, а потом и последнего звонка. Любовь, опять же. Солнце в глаз светит. Некогда разбирать и разбираться. Еще помню, что для оценки нужно было выучить отрывок из «Книги про бойца». Я выучила два. «Переправу», потому что ее любил мой дед и «Теркин пишет», потому что это было единственное, что самой понравилось. Ни разборов, ни сочинений по нему мы не писали. И хоть я была достаточно развитым подростком, эмпатичным, но ничем меня Теркин не зацепил. Да, знаю, да, был, да, проходили. Нет, не люблю.

В этом году экстренно захотелось прочитать что-то патриотическое. Только повеселее, а то правды жизни у меня самой хоть лаптем черпай. Вспомнила о Теркине. И в точку! Передо мной открылся новый герой! Это и былинный богатырь из русских сказок, и решительный революционер, и простой парень с девизом «Не унывай!» Как просто! Как необходимо! Как вовремя!

Два раза я рыдала над книгой. Первый, когда описывалось отступление в тыл и заход в деревню теркинского командира. Помните:

«И заплакали ребята.
И подумать было тут:
Может, нынче в эту хату
Немцы с ружьями войдут...»

Второй — когда рассказывалось о холостой жизни самого Василия. Были и жена, и сын. А пришел в деревню на побывку, и места от подворья не осталось — все разрушено, все убиты.

То, что в школе учитель мог рассказать (или заставить кого-то из учеников в форме реферата пересказать классу), мне взрослой пришлось разыскивать самой. Оказывается, Теркин изначально был коллективным персонажем времен русско-финской войны. Фельетоны о нем писали и сам Твардовский, и Щербаков, и даже Маршак! Звать его могли — Ваня Мушкин, Федя Протиркини или Вася Пулькин — но остановились на Васе, своем в доску рубаха-парне, Теркине. Правда, из газетного малого Твардовский вырастил Василия Теркина — крупнее и солиднее по форме, и сделал «обыкновенного» парня из «необыкновенного героя». Но это, пожалуй, лучшее решение.

Все события показаны глазами друга Теркина — автора. Здесь нет штрафбатов, заградотрядов, смершевцев. Здесь и Сталину места не нашлось, потому что он был вне мира простого служивого. Отец-генерал — в нескольких главах. Буденный — как немой укор на совести деда-солдата. Все, что выше, обозначено просто — «Закон» без лица, характера, индивидуальностей. Зато мать-земля, старуха-мать, жена, кисет и глоток погорячей — это солдат прнимает. Этому и в поэме место нашлось.

32 главы от «Пролога» до «Эпилога». В них поместилась вся военная жизнь. Отступление первых лет войны, переломный бой за Днепр, наступление до «другого края Варшавского шоссе». Обстрелы-сабантуи, передышки у костра с гармошккой-трехрядкой и удалой песней, вязкость болот, ранения, бои, письма домой и из дома, смерть, санбаты и бани.

Поразила закругленность каждой главы. Все из этих 32 частей — самостоятельные произведения, полностью законченные. Отчасти я нашла этому объяснение — публиковались эти главы вразнобой, перепечатывались разными изданиями, учились бойцами наизусть. И Твардовский был готов к этому. Только я увидела его личный страх смерти. С 1941 г. он был военкором, в самых горячих местах сражений. А ну, как не успеет дописать? Хоть что-то останется завершенным. Тем более, что еще в Прологе сказано, что это — «книга про бойца без начала и конца, больно жалко молодца».

У Теркина есть полный тезка — «Василий Теркин» Боборыкина Петра Дмитриевича. Сам Твардовский и целая редколлегия газеты «На стаже Родины», где он появился, не знали об этом. Так что совпадение можно считать случайным.

Еще один интересный момент — Твардовского номинировали на Сталинскую премию в 1945 г. еще до официального завершения поэмы. «Не испортит», — решил Сталин и от руки, карандашом дописал его в список претендентов на премию 1 степени. Авансом, так сказать. А как иначе? Теркин отозвался в сердцах людей. Он стал не просто литературным героем, а действительным, реальным. Вот он —руку протяни. А язык поэмы? Простой, русский, понятный. Яркий и в описании солдатской жизни, и в панорамных картинах природы. Как сейчас говорят, «единым кадром» мы поднимаемся с автором над полями, лесами, реками, осматриваемся, а потом опускаемся к назначенному месту, где находится Василий. И все до мелочей ясно. Пожалуй, только одно произведение еще точнее, еще полнее описывает русскую жизнь — «Евгений Онегин» Пушкина. А это уровень, согласитесь! Так что премия — закономерное признание труда.

И если вернуться к моему школьному опыту и сегодняшнему, в статусе жены и матери, мое отношение к войне изменилось. Сейчас это не просто строчки в учебниках. Это большая жизнь. И лучше нам не знать — как там. Но опыт прежних поколений терять не стоит.