4 Жить полной жизнью...©

Со мною такое впервые( неприятный осадок остался от некоторых моментов(

Нее, Тургенев сам ретировался в итоге, хотя им разговор о дуэли и был начат)

Значит сам одумался?)) молодец!

Между ними вообще всё сложно было)

Уж очень разные они были.

Сложно - это очень мягко сказано:) Но, насколько помню, это Толстой больше "домогался" общества Тургенева, чтобы было потом над кем поизмываться. Впрочем, у Льва Николаевича все искренне - и увлеченность, и разочарование. Вот только тому, над кем измываются, от этого не легче:)

Не любишь в принципе биографии?)

в основном да) редко их читаю, ооочень редко, хотя и не могу сказать, что вообще не читаю)

В общем, под настроение или при определенном интересе)

Я посчитала, что удобнее будет разместить здесь выдержки о них, дабы не "переврать" текст и смысл, соответственно)
Итак, подробности:

Батист Фори:
Среди постоянных гостей Виардо изредка появлялся Флобер, которого Тургенев очень любил, хотя они были как нельзя более непохожи друг на друга: один – сдержанный, мягкий, тонкий, изысканный; другой – простоватого облика, с речью часто грубоватой, с зычным голосом, раздававшимся «из-под его усов галльского воина», как говорил Мопассан. Эта близость Тургенева и Флобера объяснялась, я полагаю, не столько сходством их литературных вкусов, сколько общим культом поэзии, присущим им обоим отвращением к мещанству и презрением к расчетливости молодых.

Максим Максимович Ковалевский:
Они сошлись и как реалисты в искусстве, и как великие художники, и как старые холостяки. По рассказам Тургенева, Флобер был добродушнейшим человеком и ненавидел только одно: всякое, даже мельчайшее проявление того, что он называл буржуазностью. Бувар и Пекюше с их самодовольной ограниченностью и банальностью – воплощение того, что в глазах Флобера было связано с понятием о буржуазности. Флобер был не только великий писатель, но и необыкновенно начитанный человек. Знакомство его с иностранными литературами было весьма основательное. «Золя, – говорил мне Тургенев, – коробил нас обоих своей необразованностью. Однажды стал он говорить о себе как о первом решительном противнике романтизма». – «Ну, а Гейне?» – спросил я его; но оказалось, что об этой стороне деятельности Гейне Золя ничего не слыхал.

Альфонс Доде:
Однажды, когда он (Тургенев), огромный, под руку с Флобером, появился на пороге, сынишка сказал мне шепотом: «Это великаны!» Да, великаны, добрые великаны, наделенные умом и сердцем, соразмерными их росту. Этих гениальных людей связывала свойственная им обоим простодушная доброта. Виновницей же их союза была Жорж Санд. Бахвал, фрондер и Дон-Кихот, Флобер со своим громоподобным голосом, беспощадной наблюдательностью и повадками воина-нормандца был мужской половиной этого духовного брака. Но кто бы заподозрил, что второй колосс, с его мохнатыми бровями и огромным лбом, сродни тонкой, чуткой женщине, много раз описанной им в романах, русской женщине, нервной, томной, страстной, дремлющей, как восточная рабыня, трагичной, как готовая взбунтоваться сила? Среди великой людской неразберихи души попадают иной раз не в ту оболочку: мужская душа оказывается в женском теле, женская душа – в грубом обличье циклопа.

Максим Максимович Ковалевский:
Никто из французских писателей, по мнению Тургенева, не обращал такого внимания на форму своих произведений, как Флобер. «Однажды принес я ему, – рассказывал Тургенев, – одну из повестей Белкина, переведенную мною на французский язык. Прочитавши мой перевод, Флобер сказал мне: „Нет, так нельзя! Это все надо пересмотреть! Вы слишком часто употребляете одно и то же слово, а если не одно и то же, то однозвучное“, – и тут же на моих глазах принялся за пересмотр рукописи. Он вычеркивал целые строчки, снабжал поля собственной редакцией; затем, недовольный своими поправками, вычеркивал все снова, восстановлял прежний текст и на этот раз уже с озлоблением принимался за вторичную его переделку. „Нет! Сегодня ничего не выйдет! – сказал он мне в заключение. – Нужно время! Дайте мне подумать!“ Когда через две недели я зашел к нему за рукописью, я не узнал собственного перевода. Но что же это был за слог! Нет, таким слогом во Франции никто не пишет!..» Когда Флобер впал в бедность, что случилось с ним за год до его смерти, Тургенев стал убеждать его занять какую-нибудь должность в Париже. Услышавши, что Гамбетта открыто высказался в пользу замещения Флобером вакантного места библиотекаря в Мазаринской библиотеке, Тургенев, по настоянию общих друзей Флобера, поехал в Руан убедить автора «Мадам Бовари» принять это предложение. Когда умер Флобер, Тургенев согласился на назначение его в комиссию по устройству памятника великому французскому писателю. Исполняя возложенные на него обязанности, он, между прочим, обратился и к русским читателям с приглашением принять участие в подписке на сооружение памятника. Флобер был и доселе остается весьма популярным писателем в России.

Спасибо, исчерпывающе! )

У Фокина целая серия биографий) попозже еще возьмусь за какую-нибудь) конечно, почитай)

О, тогда надо посмотреть, что там у него ещё есть! :)

Там есть из чего выбрать) я на этот месяц про Гоголя взяла по "нон-фикшн"))

Они каждый месяц со мной: по игре "Нон-фикшн" беру по одной) и пару дней получается почитать из 30-ти дней и что-то новенькое узнается о ком-либо) приятно однако)

Ясно, а я, что-то далека от этого... хотя, люблю бывает, послушать по ТВ такое.)

Ну это да, на любителя: факты, люди и события из прошлого)

Просто, я читаю лишь в выходные по чуть... когда мне еще биографию читать))

В этом случае конечно особенно не разбежишься, да....