2.5 Не простит — и не надо!

Андре Моруа… имя-то какое красивое, - думал я, некогда разглядывая корешки в букинистическом. Почитать что ли как-нибудь? Вот случай выдался, и я поначалу даже растерялся: чью биографию брать, когда и Дюма интересен, и Пруст покорил, на «Отверженных» Гюго так вообще время от времени молишься, а Бальзак постоянно сердце радует. Схватил Бальзака, и… до самого Бальзака так и не добрался.

Говорят, Моруа хороший биограф?

Что ж, видимо, я избалован хорошими биографиями, раз не могу причислить его к лику таковых. (Ну, возьмите «Портрет герцога…» Ларошфуко, к примеру, возьмите «Игру в жизнь» Сергея Юрского, возьмите «Горестную историю о Франсуа Вийоне» Франсиса Карко – это всё биографии в очень разных жанрах написанные, но ни от одной глаз не оторвёшь – затягивает). А у Моруа всё очень напыщенно. Господа, ну не мог я читать этого самовлюблённого изувера! Он же правым полушарием сочиняет строчку, а левое в это время представляет себя на пьедестале, с почётно-«заслуженным» в истории литературы местом именитого биографа! Именитый-то можт и да – говорил уже, имя звучное, но – и только.
Так и не добравшись сквозь предков Бальзака до него самого, я с сожалением закрыл книгу, а вернее приказал телефону дать полный назад, и, предвосхищая ту же скукотень в остальных биографиях, скачал самое крошечное из всего меня заинтересовавшего. Пруст так Пруст, люблю Пруста, чо.

К моему удивлению, Пруст не заставил себя ждать. Впрочем, радость сия продлилась недолго. Да, я люблю Пруста, его «В сторону Свана» мне оч вкатило, я тешил себя надеждами читать каждое лето по одной прустовщине из «Утраченного времени», но пока просто не складывалось, и поэтому… Поэтому постоянные параллели, которые Моруа столь серьёзно проводит между жизнью своего героя и персонажами его произведений, за исключением нескольких действующих в первом томе лиц, мне непонятны. Читаешь как о чём-то стороннем, не умеет Моруа оживить неизвестное. Лица из первого тома же живы лишь благодаря Прусту.

Плюс, который был налицо – отсутствие выспренности, от которой я взвыл в бальзаковской биографии. С чего бы это? Не с того ли, что сия биография последняя? Или же Моруа пытался стилизоваться и попасть в тональность Пруста? В тональность, пожалуй что и угодил, мда. Но как же мёртво, механически мёртво он играет…

Нас учили интерпретировать тексты. В школе к олимпиадам, в универе… считалось высшим классом, если ты стилизуешься и связываешь одновременно кучу аллюзий и параллелей в один клубок. Моруа да, Моруа связывает. Только единство он тем же самым рушит, потому что как ни крути, «В сторону Свана» написано ВЫРОСШИМ ребёнком, а не ребёнком, и в отождествлении мыслей маленького Марселя с мыслями героя Пруста мы видим не Марселя, но всё тот же повтор прустовского первого тома… И дальше, простите, но видится мне больно раздёрганным повествование Моруа. Очень расплывчатые переходы – не переходы – скачки: с Пруста на его окружение, с окружения на болезнь, с болезни на отношения к Мамочке, с Мамочки – на отрывок письма к Мамочке, тут же приводится очередная салонная анкета, – и снова болезнь, знакомые, стыд от желаний, принимаемых за «грязные», болезнь – а где логика?!. – кричит один уже сдуревший внутри меня.

К слову сказать, об отрывках из писем и всякого рода анкетах и воспоминаниях, которыми так манкирует Моруа. Вот бессистемные они, и, в разные места пораспиханные, хоть ты тресни, а не создают единой, общей картины. Да, круто, да, ему разрешили их приводить в своей книге, он же такой именитый биограф, пьедестал уже при жизни обрыдался, наверное…

И у Пруста не всё так просто, как у Моруа. Пруст разбивает себя на части, из которых скрупулезно собирает своих персонажей (ну прямо как Симонушка в «Мандаринах», право слово! Жаль, что на всех поголовно французов это не распространяется), а последний… пытается склеить Пруста из Пруста. Да это похуже будет, чем, скажем, велосипед изобретать. В общем, господа хорошие, Пруст-то великолепно прустел – Моруа вот, жаль, прустанул.

И, думается мне, Моруа Пруст не простит. Да и не надо. Пруст – он не прост.