5

История Кафкианского накала на фоне деревенских видов, практически вывернутый наизнанку "Процесс". Разница, помимо антуража, в том, что в "Процессе" ни главный герой, ни, кажется, даже тёмные силы, приставшие к нему, не понимают, что и зачем происходит и почему главного героя гнобят. Здесь наоборот: и главный герой, и его окружение явно считают, что ничего примечательного вообще не происходит. Покрасить ворота в обмен на то, что живёшь бесплатно на чужой территории? В этом же нет ничего страшного, это не рабство, а услуга за услугу. Всё как у нормальных людей. Потом ещё что-то нужно сделать, зато и жилищные условия немного меняются к лучшему. Потом ещё немного подсобить, и тоже ведь не просто так, вот тебе уже и завтрак каждое утро. И вот уже тебя сдают соседям в аренду как часть производственных мощностей...

Помимо прочего, в книжке видно, что лучше денег наше общество так ничего и не придумало. При всех их недостатках, деньги дают, конечно, не полную свободу, но хоть какую-то независимость (и психологическую в том числе). Если бы все услуги изначально имели эквивалент в наличных - ничего бы не произошло, но вся деревня, кажется, живёт на взаимных одолжениях и деньгами внутри себя не пользуется. Наличные появляются в романе, по большому счёту, всего однажды - по скудоумию (с точки зрения деревни) главного героя, который никак не научится жить по принципам натурального обмена и "ты мне, я тебе". Вся сотня фунтов тут же уходит на раздачу долгов и уже, видимо, навсегда исчезает в карманах деревенских. Потому, может, их герою и выплатили, что знали, куда это всё пойдёт. Самому г.г. денег иметь не то чтобы нельзя, но с ними это болото его бы так не засосало, и беда в том, что мнение это даже не столько деревенских, сколько его собственное (несколько раз в романе подчеркивается, что ему стыдно и неловко заводить разговор об оплате, ведь для него что-то сделали / из-за него у человека прибавилось хлопот; ни в жизнь бы не возникла такая зависимость, если бы и г.г. платили деньгами, и сам г.г. расплачивался не услугами).
И вся эта пасторальная машина обмена, будто бы пародирующая какие-то левые утопии, работает только на своих, на учредителей этой утопии. Сторонний человек, попадая в неё, становится какой-то смазкой механизма или его деталью, примерно ничего не получая взамен. А смазка и детали машине нужны всё время свежие, вот и говорят главному герою, что не худо бы ему заменить собою водителя-молочника (такого же, в прошлом, постороннего) - мол, плоховато справляется. Что будет со старым молочником - не волнует никого, и когда он случайно (или закономерно?) погибает, главный герой тут же заменяет его. И всё идёт своим чередом, а в память отжившей детальки никто даже кружку пива в пабе не предложил поднять. Есть тут какой-то урок из области политики, экономики и так далее, не только из области психологии и коммуникаций.

Это страшный роман, и пика страх достигает на последних фразах. Когда герой, вместо того чтобы бежать, принимается за очередную работу - и уже не ясно, то ли ему по-честному нравится всё, что с ним происходит, то ли нравится настолько, что он решил угробить внезапно появившегося "конкурента" Марко, то ли - наоборот - не видит для себя иного выхода, кроме самоубийства. Работа, за которую он берётся в конце, приведёт к ситуации, в результате которой погиб тот самый молочник, - и конец романа, видимо, можно трактовать по-разному. Но все три варианта, которые мне пришли в голову - страшные.