5 Я могу защищать только диктофоном.

И всё это, к сожалению, - наша реальность

Извините за сумбур.
Редко во время чтения меня охватывают такие жуткие эмоции: паника, боль и безнадежность.
Да, конечно, я читала эти репортажи и ранее в "РР". В этой книги они собраны вместе, а значит окатывают сильнейшей волной.
Марина Ахмедова, на мой взгляд, одна из самых талантливых современных корреспондентов. (Ладно, для меня самая).
Я помню её интервью с Ярошем, с дагестанскими боевиками.
Я люблю её репортажи за ЧЕСТНОСТЬ. Это главное её отличие от большинства запрограммированных журналистов.
На самом деле, не понимаю почему эта книга попала в список запрещенных в Украине. Она ведь аполитична и до жути человечна. Марина рисковала быть убитой ополченцами и украинскими военными. В равной степени.
Её вопросы конкретны и кажутся даже провокационными. Она не делит героев на "свои" и "чужих". Они просто люди, которые живут в наше время. Нет плохих и хороших. На страницах книги можно услышать голоса жителей Львова и Донецка, Киева и Крамоторска, Крыма и Антрацита. Они живые. Они хотят жить.
Но война превращает их в одержимых. И ты понимаешь, что уже не разбираешь, кто страшнее, защищающиеся ополченцы или львовские солдаты?

– То есть у маленького солдатика была миссия? – Я снова поворачиваюсь к рыжему, и он судорожно кивает. – И вы ее выполнили?
– Та. Виходило – слово за слово. Вони стояли на своєму, і я стояв на своєму. На тому ми і розходилися. Але я сказав їм батину думку – що Україна єдина. Що ми всі люди сходу і заходу єдині. Просто політика ділить нас.
– Если каждый оставался при своем мнении, значит, вы миссию не выполнили.
– Виконав. Я все одно, коли на мене кричали і коли від мене відверталися, продовжував їм говорити думку мого батька.
– Мы принесли на восток росток запада.
– А на запад вы принесли росток востока?
– Неа… Там люди живут бестолково и одним днем.

Каналы, сми, политики пытаются научить нас ненавидеть друг друга. Успех достигнут.

— Проклятая Россия, — слышится голос молодого солдата сверху. — Проклятая Москва. Проклятые оккупанты.
Яма с одного конца перекрыта железным листом. Я замечаю в углу старую женщину. Вобрав голову в плечи, она молится. Я выглядываю из ямы. Стемнело. Небо прорезает узкий серп месяца. Встречаюсь глазами с украинским солдатом, который сидит на земле, пригнув голову.
— Они же такие твари, эти россияне, — говорит он. — Вы вспомните, как они себя всю жизнь вели. Только Украина голову поднимет, Россия ее лицом в грязь! Только снова поднимет, как Россия ее снова топит. Проклятые!

Страшно читать, как на Донбассе вновь роют окопы и находят скелеты солдат Великой Отечественной.
Страшно читать о наполненном "мясом" украинском танке.
Страшно читать о том, как животные впадают в сон от страха при звуках бомбежки.
Страшно читать о брошенных детях инвалидах.
Страшно читать, как бабушка, пережившая голод и войну писается от пролетающего над крышей снаряда.
Страшно читать, как женщины и старики Донбасса, прячущиеся в подвале, говорят:"Крыму помогли, и нам помогайте".
Страшно читать об обоюдной жестокости.

Страшно читать эти слова, солдата вернувшегося из плена и ненавидящего русскую мову:

— Они так же самое мои братья. Просто… як вам сказать… они выполняли свою работу. Вам, напевно, смешно. А я вам говорю, как оно есть. Я тоже не хочу, чтобы пришли до моего дома, и чтобы мой дом сгорел. Я не хочу того! Я хочу мира. Я хочу стрелять только на полигоне. С одной стороны, у меня страшная обида на них. Дали бы мне тогда оружие в руки и сказали: «Убей их!», — я не знаю, как бы я поступил. Я бы убил и не убил.
— А сейчас?
— Честно? Очень глубоко в душе обида сидит. Сейчас я не знаю. Я не могу ответить на ваш вопрос. Мы все — братья. А в пекле — люди, у которых загинули жинки и дети. У них тоже обида

А это из интервью с Захарченко:

— Враг — человек?
— Человек. Поэтому я и отпускаю по двести человек врагов, потому что они — дети от восемнадцати до двадцати одного года. Но я оставляю офицеров, батальон «Донбасс», «Азов», «Айдар». Я оставляю снайперов и корректировщиков.
— Чтобы их убить?
— Мы их меняем. Ни одного пленного мы не расстреляли. Ни еди-но-го.

101 жизнь | Погибшие дети Донбасса

Но эти первоклассники сидят в школьном подвале и плачут. Их школу обстреляли. Одна из женщин на экране хватает девочку за руку и кричит: «Это ручка моей дочки! Посмотрите на нее, киевляне! У неё такая же ручка, как и у ваших детей!"

Какую силу духа надо иметь, чтобы делать такие настоящие репортажи? Уметь чувствовать чужую боль?
Спасибо Марине за то, что она делает.

Марина с пленными украинскими военными.