4 Странствия в Беспредельном или постижение китайской мудрости для сильных духом

Книга — размышление. Может показаться, что этому труду нужны ваши время, внимание, концентрация, терпение, усердие и сила воли. Только с помощью них можно пробираться сквозь концентрированные смыслы, повторение пройденного, неочевидную иносказательность «Чжуанцзы». Но вряд ли книге вообще есть до вас дело. Она на своем пути, у нее свой ритм и она ничего от вас не ждет. А вы, в процессе чтения, перестаете ждать чуда от нее. С чувством выполненного урока закрываете (а то и захлопываете): не срезонировало, слишком много, слишком сильно, слишком часто.

Ныне же услышал речи Чжуанцзы и удивился, так они неясны.

Здесь и начинается интересное. Вы уже снова куда-то бежите, засыпаете в метро, хлопаете дверьми, нажимаете кнопки, водителе пальцем по стеклу, сплетничаете, смеетесь, ощущаете вдохновение, создаете новое, думаете о старом и вдруг понимаете, что в основе всего этого — пустота, о которой так много говорил китайский философ, а вы - собиратель ярлыков.

В Поднебесной умеют стремиться к познанию неизвестного, но не умеют стремиться к познанию известного. Все умеют обсуждать то, что считается недобрым, но не умеют обсуждать то, что считается добрым, - это и ведет к большой смуте. Поэтому-то наверху и затмевается свет солнца и луны, а внизу истощается сила гор и рек; уменьшаются дары четырех времен года.

...размышлял о них, но не мог их постичь; смотрел на них, но не смог их увидеть; следовал за ними, но не мог их догнать. Бездумно стоял я на пути к четырем пустотам, опираясь на высокий платан, и пел. Зрение истощилось в стремлении все увидеть, силы истощились в стремлении все догнать. Я не сумел всего достичь, и тело наполнилось пустотой, успокоилось, поэтому-то и ты успокоился и предался бездействию

.

Бездействие — не порок. Пустота может наполнять. Суетливая любознательность — опустошать. Попытки найти ответ или решение в этой книге не тщетны, просто искать нужно не в строках, и не между ними, а в воздухе, в себе самом, в пустоте, нигде и везде.

Еще можно кропотливо изучать эту древнюю книгу даосских притч, чтобы напомнить себе, что учителя и мастера это не только седовласые старички с доброй усмешкой за которыми плетутся толпы внимающих учеников. Это люди, лидеры, борющиеся за свое влияние, за свои идеи, и их последователей. Люди, которым присуще всё человеческое. Люди, жившие в эпоху ничем не отличающуюся от нашей.

Это было время расцвета «учёных ста школ». Время широкого распространения идей конфуцианства, даосизма, легизма, моизма. «Странствующие мыслители» нередко занимали видные должности, предлагали правителям враждующих царств свои программы реформ, а попутно и личностного совершенствования, говорили о политике. Их умению остановиться и бездействовать в пустоте я лично завидую.

Сами тексты были созданы в конце III в.до н.э. Но известность получили почти тысячу лет спустя. Книга Чжуан-цзы стала особенно востребована во время правления императора Сюаньцзуна династии Тан. Тогда она получила титул «Наньхуа чжэньцзин» (南華真經), что означает «истинные классические трактаты из Южного Китая».

NB. На русский язык "Чжуанцзы" в разное время переводили три специалиста. - Л.Д. Позднеева, В.В.Малявин, Б.Б. Виногродский. Сложность текста, его специфика давали основания каждому из переводчиков создавать свой вариант и не мне их анализировать, но важно знать, что Малявин, например, называет героев по-китайски, т.е. без перевода, что напоминает о бесконечном споре лингвистов об именах собственных. Позднеева же имена объясняет. Китайский, полагаю, мы знаем хуже английского, и кажется важным, что Полководец Облаков задавал вопросы именно Безначальному Хаосу, а не Хун Мэну.