5 В плену зеркал

Почерк Леонардо – способность писать не только справа налево, но и словно в зеркальном отражении. Существуют разные версии, почему им пользовался сам Леонардо да Винчи: то ли хотел зашифровать свои послания мирозданью, то ли такова была его способность от природы. Бесспорно лишь, что это был почерк гения, титана Возрождения. А сегодня писать так – что это? Дар свыше? Синдром ненормальности или признак гениальности? Наверное, здесь нет однозначного ответа. Кто-то ахнет восторженно, кто-то покрутит пальцем у виска. От великого до смешного, как известно, один шаг.
Таким почерком наградила Дина Рубина главную героиню своего романа. Чем наградила: даром ли? Проклятием? Возможно, мы до конца так и не получим однозначного ответа. Каково же с этим жить? По силам ли ноша, если возложена она на плечи маленькой девочки, от одного вида которой хочется закрыть глаза и забыть навсегда то, что видел, уж слишком похожа она на скелетик, обтянутый кожей, того и гляди ноги перестанут держать. Здесь всё на разрыв души, как это часто бывает у Рубиной, всё на пределе.
Даже имя у этой особенной девочки - Анна, зеркальное, закольцованное, почитайте его справа налево. И вся её жизнь окажется связанной с зеркалами, вплетённой в систему бесконечных отражений, перетеканий из одного в другое. Она окажется в плену этих зеркал, как в огненном кольце, откуда нет выхода.
Зеркало – кажется, единственный предмет, дошедший из сказок и преданий до наших дней. Сколько связано с ним примет, сколько мистики и тайн! У многих народов зеркало считалось переходом в другой мир, порталом, как сказали бы сегодня. И вот Анна. Девочка с почерком Леонардо, считающая, что её мама ушла в зеркало. Со второй, приёмной мамой, зеркала тоже сыграют злую шутку. Очень злую. А ещё Анна видит. Не как мы с вами – больше. Она знаёт счёт только начавшегося футбольного матча и дату рождения человека, которого встречает впервые. Что же ей делать с этим даром, ведь видит она не только хорошее, а изменить при этом ничего не может. Она сама в таких случаях лишь зеркало, в котором что-то показалось. Или ей что-то показали.

«Ну а потом, когда в училище стряслось несчастье с одной гимнасткой, а Анна вроде как предсказала ей, уберечь хотела… все с ума посходили: стали шарахаться от неё, как от чумы, гадости за спиной говорить…Вот тогда я понял, что должен буду всю жизнь её оберегать… от всякого зла. В том числе, и от неё самой».

Кроме зеркал, здесь ещё две стихии – цирк и музыка. Вызывает уважение, что Д.Рубина до деталей изучает предмет каждой своей книги. Этот роман тоже полон таких моментов, таких нюансов, что им веришь во всём. Цирк оказывается не только прекрасным зрелищем, здесь мы видим его изнанку, закулисье. Боль, пот, иногда кровь, травмы, неустроенный быт, прикидывающийся жизнью, беспробудное пьянство, риск на пределе, интриги, добывание куриных перьев для шикарного реквизита. Блеск и нищета. Труд и талант. Попутно узнаете, что такое форганг, кураж и мандраж (цирковые изначально словечки), почему нельзя садиться спиной к манежу-кормильцу и грызть в цирке семечки. Весь роман полон и совершенно реалистичных, и мистических деталей.
То, как пишет автор о музыке – это отдельная песня! Настоящий восторг. Как можно вообще так писать о чём-то невыразимом? Чего только стоит «Фагот аристократичен, как граф Сен-Жермен». И говорит это старый учитель музыкальной школы, расположенной в убогом послевоенном бараке, куда забрёл случайный мальчишка на запах жареной картошки. Жизнь, знаете ли, вообще бывает сплошным сюром.
Роман начинается с места в карьер:

«Звонок был настырным, долгим, как паровозный гудок: межгород».

Повествование швыряет вас то из этой реальности, которая окажется уже в прошлом, то в разговор с инспектором Интерпола, из которого сразу мы узнаем, что случилось что-то странное или страшное, то в письма, длинные красивые письма, полные любви и тоски. Словно кружась в водовороте, мы приближаемся к центру – той самой Анне, с которой и связаны все события и персонажи. Их тут очень много, почти как посетителей в цирке. Кого-то вы запомните лучше, кого-то хуже, кто-то выражается изящным слогом, кто-то пишет угрожающие записки соседям по коммуналке: «Кто возьмёт вот эти спички, тот получит по яичке» или того хлеще.
И мчится, и мчится сквозь это романное пространство Анна на своём спортивном байке, сквозь города и страны, сквозь судьбы и воспоминания, сквозь саму себя. Без дома, без багажа, без чего-то простого, данного другим, простым людям. Мчится с тем, что дано ей – даром? Проклятием? И уносится в свои зеркала…

В плену зеркал