5 Сверхчеловек, или Алхимия Красной Мадонны

В основе романа «Красная Мадонна» лежит реальное событие, произошедшее в 1935 году в Испании – судебный процесс над женщиной, убившей собственную дочь. Эта история примечательна прежде всего тем, что речь в ней идет о попытке создания сверхчеловека, наделенного высокой миссией, о воспитании герметического адепта, заключенного в «реторту материнской власти», наконец, о сокрушительном падении той, кто, делая шаг к получению красного льва, завершает свой opus «красной стадией» детоубийства.

Героиня Аррабаля наделена пытливым умом и четким пониманием своих целей, она не знает ни чувственности, открывающей перед иными женщинами врата сладострастия, ни бытовой рассчетливости, что ищет успокоения в оковах брака; ей настолько претит всё «человеческое, слишком человеческое», что она не допускает и мысли о том, чтобы разделить ценности и идеалы большинства. Красная Мадонна (красная, как кровь и киноварь!) отсекает все, что могло бы повредить исполнению ее замысла и, не будь она столь рациональна в своих планах, я бы сказала, что она была буквально одержима направляющей ее сверхидеей. В романе появляется ее полная противоположность – распутная сестра Лулу – вульгарная, порочная особа, «отвратительное создание, распираемое похотью». Она оживает на страницах романа как опасное воспоминание, как черная легенда, заставлявшая покрываться испариной тех, кто оказывался к ней причастен. Лулу была плоть от плоти своей матери, Красная Мадонна – дочерью отца и только отца. Кажется, что женское, материнское само по себе внушает ей отвращение, и все устремления Красной Мадонны, все ее достоинства и черты больше присущи мужчине, аскету, «обособленному человеку» (по Ю.Эволе). Если в ней и просыпается мать, то лишь для того, чтобы зачать «совершенное существо». «Моя дочь будет олицетворенным методом, вратами неба, обителью знания, пальмовой ветвью терпения, тайным цветком, розой среди шипов, вместилищем духа. Она осуществит все, чего не смогла я, оттого что мне не хватило подготовки и времени». В девятнадцатилетнем возрасте ей было откровение, и в тот миг весь дальнейший путь предстал перед ней во всей ясности. Она должна была стать матерью сверхчеловека, а ее лоно – вратами, через которые он придет в мир.

Как ученый, привыкший производить измерения и работать с точными величинами, будущая мать просчитывала, что будет есть ее чудесный ребенок, сколько будет отдыхать, какие языки учить, труды каких авторов изучать. «Я чувствовала себя архитектором и проектировщиком, и ливень догадок и предположений бодрил мое воображение». Мадонна просчитывала и все варианты зачатия чудо-ребенка, но, будучи излишне прямолинейной в объяснении своего плана, она распугивала всех кавалеров. Любой новый кандидат на отцовство вставал перед фактом, что от него требуется лишь семя. Ни чувств, ни обещаний, ни эмоций, ни наслаждений, ни обручальных колец, ни семейных обязательств, - только необходимая процедура оплодотворения. Мадонна не желала быть женщиной, как, впрочем, она не желала и становиться матерью в привычном понимании этого слова. «Я знала: ты придешь в этот мир, чтобы все упорядочилось и обрело смысл». В этом аполлоническом стремлении упорядочить хаос, сделать осмысленным все проявления бытия Красная Мадонна не смогла заметить темной подосновы любого феномена. Порождая сверхчеловека, она впустила в мир и его тень.

Чудо-ребенок был зачат в полной темноте. Мадонна лежала, покрытая мощным телом уличного проходимца, представителя социальных низов, который оказался смелее своих благородных предшественников. Пока он совершал свои телодвижения, будущая мать, вероятно, всматривалась в темноту предбытия и мыслила акт деторождения как мистерию. В ночь перед свиданием с мужчиной, чьего имени мы так и не узнаем, мастер парадокса Шевалье, приятель Красной Мадонны, видел сон, череду видений, несомненно, вновь указывающих на Аполлоническое начало: «орел бился с драконом, воин поражал змея, великан рубил головы гидры, алая гадюка душила зеленого скорпиона, конь топтал саламандру, и, наконец, маленькая девочка изрешетила стрелами разъяренного тигра». Почти каждая глава романа Аррабаля завершается описанием сновидений, изобилующих алхимическими символами.

Красная Мадонна мечтала о том, что ее совершенный ребенок, чью судьбу она заранее предопределила, будет жить в процветающем и научно организованном сообществе. Вынашивая плод, она много читала и предавалась медитациям. Она не собиралась воспитывать своего ребенка так, как это делают другие матери. Ее ребенок не будет знать, что такое детство. О, как восставал против этого Шевалье! Он-то знал толк и в удовольствиях, и в любви, и в смертельной опасности. Он делил кров с больным чахоткой Абеляром, скрашивающим свои дни реставрацией призведений искусства. Их отношения были союзом любящего и позволявшего себя любить. Шевалье вел разгульный образ жизни, меняя любовников и постоянно каясь в своих изменах, в то время как мучимый болезнью и ревностью Абеляр, молча сносил все обиды и врачевал раны, которые его друг получал в уличных драках. Аррабаль играет противоположностями: близкая смерть Абеляра наполняет жизнью Шевалье, смерть Шевалье – воскресит Абеляра из мертвых. Они пьют жизнь друг друга, как пьют вино. Им обоим предстоит сыграть роковую роль в жизни Красной Мадонны и ее дочери.

Вулкасаис – таким именем будет наречен чудо-ребенок. «Огонь, заключенный в веществе, — Вулкан — в соединении с истиной – Саис». Вместо погремушек эта девочка будет рассматривать гравюры Жюльена Шампаня, связанного с легендой о Фулканелли (имя которого, к слову, созвучно с именем Вулкан). Уже в пять лет она будет обладать интеллектуальным багажом взрослого человека и изучать трактаты адептов, читать и писать на санскрите, латыни, древнегреческом, иврите, английском. Мать укрывает ее от внешнего мира, приглашая к ней частных учителей, светил современной науки. Воспитание адепта проходит вдали от суеты, контактов со сверстниками, взоров любопытствующих. Красная Мадонна совершает ошибку, когда решает миновать первую стадию Великой Работы – nigredo, опус в черном. Вулкасаис, живущая под строгим надзором матери, гордой тем, что уже в семилетнем возрасте ее чадо получило первую ксинтэссенцию, не знает ни темных сторон жизни, ни противостояния деструктивным силам, над которыми нужно одержать верх, ни борьбы противоположностей. Ее мать позаботилась о том, чтобы скрыть от Вулкасаис подоснову бытия, корни древа, уходящие в недра космической ночи. Находясь в «стерильном мире», не пережив «темную ночь души» (Хуан де ла Крус), не пройдя испытания ничто, не осознав, что «гниение – это то, что впервые делает монету ценной» (Гете), невозможно завершить магистерий. Возможно, именно поэтому Вулкасаис начинает вести тайный дневник, назвав его «Преисподняя», куда она записывает все, что извергается из ее души подобно гною: «Я дам волю хаосу всех чувств за гранью разума. Когда придет время мне полюбить, я воспылаю безумной страстью к презреннейшему скоту. — Мой долг — обожать все, что есть на свете самого гнусного», «Я всегда буду строптивицей и маргиналкой. — Мне наср… на Природу и все ее творения». Годы, проведенные у алхимической печи, в занятиях «негативной алхимией» или алхимией под знаком Прометея (как Александр Дугин назвал алхимию, которая «работает с природными веществами и изучает внутренние измерения Природы, касающиеся непосредственно зоны Земли и подземного мира»), привели к восстанию против Великой Работы. Вулкасаис хочет быть женщиной, любовницей, женой, «вульгарной наседкой», как с ужасом отмечает Красная Мадонна. Но бунт Вулкасаис есть прежде всего попытка сбросить с себя ярмо необходимости, взять на себя ответственность за свою судьбу, за свои ошибки и триумфы, выйти из-под контроля всевластной матери. Причиной был поиск индивидуального меридиана, осевой линии микрокосма, который невозможен без обретения онтологической автономности. Исполняя план своей матери, она не имела никакой возможности наметить свой. Работая с субстанциями, она не переживала внутренних метаморфоз, и единственным сокрытым движением ее души были ежедневные словоизлияния на страницы ее личной «Преисподней». Поиск камня уступил место поиску себя, с чего, собственно, и нужно было приступать к работе.

Когда Вулкасаис понимает, что обманула надежды матери и у нее более нет сил продолжать magnum opus, она сама просит освобождения, вкладывая в руку Красной Мадонны револьвер с шестью пулями. «Десять лет у тебя ушло, чтобы получить золото из серы, и двадцать семь дней – чтобы получить ртуть из свинца. Но решение умереть ты приняла в считанные минуты». Вулкасаис уходит во сне, сберегающем ее от болезненной агонии. Пятна цвета киновари окрашивают простыни. Последняя запись в дневнике «Преисподней» гласит:
«Тебе – бежать на солнце, мне же – идти под землей»