5 Моя благодарность автору

Я все равно паду на той, на той далекой, на Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.

«Сентиментальный марш» Булата Окуджавы.

Помню своё удивление, когда как-то осознала, что во всем тексте нет ни слова о том, к какой стороне принадлежит лирический герой. Зачем склоняются к нему комиссары – почтить соратника или выразить уважение павшему врагу (как Наполеон к Болконскому)? Или уже с совсем плохими целями?

Когда пару лет назад я узнала о другом авторском варианте:

Я все равно паду на той, на той единственной Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.

то мне стало окончательно страшно.

Предельная обезличенность/всечеловечность лирического героя.

Собственно, я взялась писать эту небольшую рецензию, чтобы сказать спасибо автору. За то, что не скатился в михалковщину с Россией-которую-мы-потеряли. За удивительно выдержанный и интеллигентный рассказ на очень скользкую (в обе стороны!) тему. За то, что эти имена подняты из забвения, а история России еще чуть-чуть вырвана из черно-белого театра теней.

Тон глав, поочередно рассказывающих о белом военачальнике Пепеляеве и его красном противнике Строде, настолько ровен и лишен оценочных интонаций (заметьте – даже интонаций, а не прямых словоизвержений!), что можно поначалу запутаться среди имён - а где, собственно, враг? Нет политического/идеологического/классового врага. Нет традиционного литературного злодея. Есть люди, оказавшиеся в ненормальной ситуации и старающиеся сохранить в ней своё лицо. И это очень далеко от привычных «господ офицеров» и «пламенных революционеров» - и, поэтому, очень по-настоящему.

Не буду лгать, Анатолий Пепеляев остался для меня загадкой. Я не могу понять мотивацию столь глубоко верующего человека. Поверить в возможность такого человека – теперь могу. (Что-то подобное читала у Лескова, но осталось сказкой. У Достоевского – скорее юродивые. А в жизни я таких людей не встречала).

И вот, на протяжении всей книги, я не только следила за увлекательными (кощунственное слово, простите) событиями, но и пыталась сложить в голове этот образ. И пришли на ум те строчки из Окуджавы. Всечеловечность.

Об этой книге сказано много хороших слов, есть развернутые рецензии здесь, на ЛайвЛибе, вручена заслуженная премия – я этому очень рада. Еще больше обрадуюсь, если внешняя шумиха не помешает читателю расслышать не обличительный тон автора, проникнуться свидетельством из забытого времени и стать чуть милосерднее в настоящем.