4

Я только то и знаю, что я ничего не знаю. Сократ

Этот рассказ сюжетно напомнил мне проходимый в школе "После бала". Незначительный на первый взгляд эпизод, повлиявший на главного героя и вызвавший в нем бурю негодования. При этом примечательно, что современники Льва Толстого, в частности критики, довольно скептично отнеслись к "Люцерну" и воспринимали его как несколько наивное произведение. Возможно это и было бы так, но Толстой оказался на голову выше всех. В конце рассказа он сам признается в излишней вспыльчивости своего героя, в преувеличении им ситуации. Но прежде, практически на последней странице открывает целый океан, бездну, которая мгновенно и полностью поглощает тебя. Это было сильно и ради этого безусловно стоило прочитать весь рассказ. В контексте это воспринимается еще острее. Не смотря на объем не могу удержаться, чтобы не процитировать здесь этот отрывок:

Несчастное, жалкое создание человек с своей потребностью положительных решений, брошенный в этот бесконечно движущийся, бесконечный океан добра и зла, фактов, соображений и противоречий! Веками бьются и трудятся люди, чтобы отодвинуть к одной стороне благо, к другой неблаго. Проходят века, и где бы, что бы ни прикинул беспристрастный ум на весы доброго и злого, весы не колеблются, и на каждой стороне столько же блага, сколько и неблага. Ежели бы только человек научился не судить и не мыслить резко и положительно и не давать ответы на вопросы, данные ему только для того, чтобы они вечно оставались вопросами! Ежели бы только он понял, что всякая мысль и ложна и справедлива! Ложна односторонностью, по невозможности человека обнять всей истины, и справедлива по выражению одной стороны человеческих стремлений. Сделали себе подразделения в этом вечно движущемся, бесконечном, бесконечно-перемешанном хаосе добра и зла, провели воображаемые черты по этому морю и ждут, что море так и разделится. Точно нет мильонов других подразделений совсем с другой точки зрения, в другой плоскости. Правда, вырабатываются эти новые подразделения веками, но и веков прошли и пройдут мильоны. Цивилизация - благо; варварство - зло; свобода - благо; неволя - зло. Вот это-то воображаемое знание уничтожает инстинктивные, блаженнейшие первобытные потребности добра в человеческой натуре. И кто определит мне, что свобода, что деспотизм, что цивилизация, что варварство? И где границы одного и другого? У кого в душе так непоколебимо это мерило добра и зла, чтобы он мог мерить им бегущие запутанные факты? У кого так велик ум, чтоб хотя в неподвижном прошедшем обнять все факты и свесить их? И кто видел такое состояние, в котором бы не было добра и зла вместе? И почему я знаю, что вижу больше одного, чем другого, не оттого, что стою не на настоящем месте? И кто в состоянии так совершенно оторваться умом хоть на мгновение от жизни, чтобы независимо сверху взглянуть на нее? Один, только один есть у нас непогрешимый руководитель, всемирный дух, проникающий нас всех вместе и каждого, как единицу, влагающий в каждого стремление к тому, что должно; тот самый дух, который в дереве велит ему расти к солнцу, в цветке велит ему бросить семя к осени и в нас велит нам бессознательно жаться друг к другу.