0.5 Кое-что про женский токсикоз

Когда я долгое время не пишу, у меня развивается сильнейший словесный токсикоз. Слова прокисают внутри меня, подобно невостребованному молоку в грудях кормилицы. Я начинаю болеть и бредить удачными, как мне кажется, выражениями. Токсикоз пропадает сразу же после того, как я получаю доступ к компьютеру, блокноту, на худой конец - к чьим-нибудь ушам (хотя в таком случае мировая литература не досчитается моих находок; я теряю интерес к тому, что рассказано).

Вот, собственно, что это такое, а не книга – это токсикоз под обёрткой, облачённый ради приличия в слова, хотя на проверку содержание соответствует первоначальной идее. Токсикоз, чтоб его!

Короче, ребята, книжка такая – у одной бабы был этот самый токсикоз, она решила, что она писательница и пишет про всё, что её окружает, как тот чукча, только менее интересно. Героиню тоже, как и авторшу, зовут Анна (вот это поворот!) и эта самая Анна видит в дверной глазок привидения в виде каких-то лыжников, а утром обнаруживает на площадке СНЕГ! Потом у неё умирает сосед, который оказывается дятловцем-исследователем со стажем и от него к героине попадают какие-то важные документы, но погодите, про дятловцев пока рано, да и кому это интересно, когда (КОГДА!) героиня хочет позвонить маме, а может быть в скорую (у неё же токсикоз), а попадает случайно на радио (!!) и выигрывает сразу же приз (три восклицательных знака), а когда она на это самое радио приезжает, то, - нет, тут просто невыносимо вообще рассказывать это спокойно, встречает там вторую бабу по имени Светлана, которая (!!!) тоже (!!!!) ошиблась номером телефона и тоже (!!!!) приехала выигрывать приз, а в итоге (в итоге, понимаете!) оказывается тоже дятловцем, которая мечтает, чтобы про это всё (это всё!) кто-нибудь наконец-то правдиво написал, потому что никто не знает правды, а для Светы раскрыть трагедию на перевале Дятлова это, что называется, идея фикс. Такая вот завязка, пацаны. Кому тут интересно было про перевал Дятлова, расходимся.

Далее Светка едет в гости к Ане и намётанным глазом подмечает, что у нашей Ани лежат те самые документы на видном месте и становится понятно, что это судьба, а дальше так и подавно героини спокойно обсуждают, что вот им обеим снится сон про – вот же не бывает же так, правда? – людей на какой-то горе в дикий мороз. Потом Светлана оставляет ещё одну кипу документов и уходит в туман, а героиня начинает между питьём чая, чесаньем кота и погружениями в ванну это почитывать, а потом и пописывать свой романчик (она же писательница, если кто забыл). Между чтением секретных документов героиня постоянно гоняет опять-таки чаи и кота, которого зовут Шумахер и это важно, потому что кот - третий по важности персонаж книжки (на втором бывший муж). Писательница включает его буквально через раз в сцену и сложно не позавидовать такой хозяйской любви, превращающий в адов лытдыбр буквально всё, что производит её ворд: вот героиня скидывает с себя кофточку (футыемоё, но там так написано – «кофточку», что хочется срочно прочесть что-то из Льва Толстого и сходить в церковь), а кот уже тут как тут «и сразу на ней уснул»! Кот влетает, вылетает, мурлычет, чешется, ластится, короче, кота тут будет чуть ли не больше того, ради чего мы тут, в общем-то, собрались (хотя вообще кто-то помнит, ради чего?). Кот чешет за ухом потому что. А героиня постукивает ложкой об стакан и размышляет, перевернув очередную страницу с результатами поисков на склонах горы Отортен, а вернётся к ней муж или нет???? И, в самом деле, тот сосед Аркаша, который, ну тот, который вчера ввалился к ней в квартиру пьяный, ну он же вроде… А ещё Машка, шлюха такая, мужика увела. Не, девчонки, натурально, это какой-то ад и израиль с маленькой буквы, потому что большие буквы тут не выдержали. Героине даже вернувшийся (он ей вообще-то изменил) муж сообщает, почитав её сочинения пятого класса: «- Ань, знаешь, я не сомневаюсь в твоих способностях, но ведь это немножко не твоя тема…» и хочется прямо сказать ему – Вадик, ты вообще вот молодец, вот честное слово, единственный адекватный человек в этой всей херне. Но нет, Аня наша баба упорная и упорно вгрызается в перевал дальше. Вот, например, читает дневники одной из девушек (приводятся выдержки) и тут думает: ой, я тоже так твёрдый знак пишу! И про это я тоже так думаю, ну прям как она! И почерк, почерк на мой вообще похож! И читать уже как-то немножко противно, потому что тут вовсе не про Зину, простите, а про эту, с чаем, в кошачьей шерсти. Перевернули страницу. Героиня как нельзя кстати наконец-то озадачивается более-менее дельной мыслью:

Как жаль, что я сейчас пишу не детектив! Жанр диктует свои законы не хуже тирана-властителя. (…) Как было бы легко и просто придумать истории конец, слепив из многочисленных вводных данных яркий и убедительный финал. Но я пишу не детектив. Я уже сама не знаю, что пишу. Может, просто надо было издать все эти документы в виде плотной книжицы и предложить читателю самостоятельно поразмыслить, не забивая ему голову моими дурацкими выводами? Может, вообще не надо было за это браться? В самом деле, сколько замечательно умных людей уже пытались разгадать тайну перевала Дятлова, и что?

И что, Анна? Что твоё сочинение-то ответит на этот самый железобетонный вопрос? И ничего, героиня подумала, что это всё у неё от «депрессухи», потому что «в холодильнике мышь повесилась», «ясен перец, надо позвонить соседке» и мама приехала («Мама долго звонила в дверь, потом долго обнимала и жулькала меня, как будто я до сих пор младенец в подгузнике, а не взрослая женщина с прошлым», ох, этот великолепный язык повествования) - вот это всё наконец-то реальное содержание её головы, а не какие-то там тайны. Или вот героиня посещает день памяти дятловцев и размышляет (хотя, как можно понять, всё-таки этот глагол не совсем про неё):

Активно выступали какие-то скучные персоны, долго рассказывающие о том, как близко они знали туристов из группы Дятлова и всячески подчеркивали это свое особое знание. Количество людей, которые должны были идти в роковой поход, но не пошли, к концу встречи зашкаливало за все приличные показатели. Для всех этих людей, уже давно не молодых и явно ограниченных собственными комплексами и обязанностями, причастность (пусть даже мнимая) к дятловской трагедии стала единственной отдушиной в серой скучной жизни.

Вот это поворот, в самом деле! Неожиданно и совсем не про эту книжку. Далее, ближе к финалу нам наконец-то раскладывают некоторые версии, которые авторша сочла самыми интересными (для тех, кто немного в теме можно отметить, что они тут выбраны вообще не все и в довольно странном порядке, но к порядку у героини своё отношение). К каждой версии присовокуплён так называемый «индекс вероятности», указанный до тысячных – но как автор высчитывал столь точную степень, руководствовался ли он некими, простигосподи, формулами, или он, как все поняли, блондинка – никто не расскажет, потому что интрига.

Авторша при этом не смогла не исключить из своего сочинения мистику – началось с дверного глазка, через который она углядела туристов на своей площадке, далее, беседуя по телефону со Светланой, предсказала, как выглядит Светкина кухня, а самое ужасное – это то, что в её ворде, в том самом гениальном творении, которое она, как журналистка, срочно начала строчить, начали (!) появляться (!!) странные куски текста (!!!) задержите дыхание – КОТОРЫЕ ОНА НЕ ПИСАЛА! Кажется, что так действительно была написана вся эта книжка – между скопированными, структурированными кое-как реальными деталями дела появились какие-то странные куски текста про какую-то бабу, её бывшего мужа, её кота, её подругу, её кофточки и её размышления, когда она идёт по городу и заходит в церковь, потом выходит из церкви, переходит дорогу, размышляет, «были ли в 1959 году телеки» (я не шучу, прямо так и пишет!), льёт воду добрые полчаса, потому что под звуки льющейся воды ей лучше думается (!) и заваривает очередной чай. Кто, кто же это всё написал между нормальным пересказом дела, нащипанного из архивов, википедий, воспоминаний, дневников и видеозаписей тех лет?

Вот это настоящая загадка.

А Дмитрий Быков, который назвал это всё «лучшей вещью в русской литературе 2001 года» просто в тот год не читал ничего и крепко пил, это наверняка, но не ручаюсь.