5 Ненадежное счастье.

Первое, что бросается в глаза – ровный, гладкий язык повествования. Такой безупречно правильный, безо всякой снисходительности по отношению к обычному читателю. В лучших традициях романов конца XIX века –начала XX. Эдит Уортон чем-то напоминает Фицджеральда, но бесспорно, лишь напоминает. Ее нельзя ставить с ним один ряд. И дело не в величии, в конце концов, Уортон признана классиком американской литературы задолго до того, как зажглась звезда успеха Фицджеральда. Тут скорее дело в масштабе таланта, в его уровне, в том, насколько глубокий дар романиста может быть сокрыт за внешним искусством владения словом. И возможно, я слишком предвзята, потому как очень люблю Фицджеральда, и для меня Уортон по определению всегда будет вторична, но все-таки для меня ее талант слабее, ее влияние на мысли и чувства временно. Этот роман не из тех, кто способен перевернуть душу, зажать твое сердце в тиски и не отпускать до самого конца.

Любопытно, что имя Уортон тесно связывают с Генри Джеймсом. Если не считать их долгой и крепкой дружбы (почти 20 лет для дружбы не малый срок!), я считаю нет оснований для сравнения и тем более для того, чтобы называть Уортон преемницей Джеймса или его последовательницей нет никаких. Генри Джеймс похож на Ниагарский водопад в своем таланте и своем владении словом. Каждое предложение – бесценный бриллиант. Проза Уортон тихий лесной ручей. Прохладный, центростремительный, но не бурный. Он влечет за собой, но не поражает воображение. Он утоляет жажду в горячий полдень, но не способен сохраниться в памяти на долгие годы… Нет. Я не могу поставить Уортон и Джеймса в один ряд, по тем же причинам, что и Фицджеральда.

Бессмысленно говорить что-либо о нравственной составляющей романа, судить или оправдывать главных героев. Здесь будут неуместны любые обвинения хотя бы потому, что моральные проступки способна осудить должным образом лишь совесть самого человека. Границы и рамки дозволенного, тонкая грань между компромиссами и аморальностью, принципами и дружескими уступками, каждый устанавливает для себя сам. И факторов в установлении/принятии и жизни с этими рамками может быть очень много. Начиная с пресловутого общества (вновь и вновь вспоминаю «Американскую трагедию» Драйзера) и заканчивая личной иерархией ценностей. К чему обвинять человека в том, что для него первостепенно по своей важности, а для нас абсурдно, недопустимо и невозможно? Это лишь доказывает пропасть, между нами. И мое обвинение или поощрение не могут изменить чуждой жизни и чужих условий, вырастивших эти желания. Никто не в силах изменить человека лишь одним осуждением, советом или презрением. Невозможно. Это более глубокий и сложный процесс. Конечно, об этом, мягко говоря, циничном договоре между Ником и Сюзи можно говорить долго, можно отправить обоих прямиком в ад, если перечислить все их грехи, и это еще до свадьбы. Но ведь Уортон рассказала нам их историю не для этого. Для чего же именно? Как обычно, каждый решает сам, ответы найдутся на страницах романа…

Эдит Уортон – неординарная писательница. Я дважды подчеркнула то, что она уступает другим американским классикам, но знаете, я предвзята. Она добилась многого. Одно то, что она стала первой женщиной-литератором, получившей Пулитцеровскую премию, говорит о ее необычайных способностях. И лично для меня важно то, что ни разу читая роман Уортон, мне не захотелось читать его по диагонали, «проскочить» какое-нибудь скучное и не интересное место или вовсе отложить. А это значит, что это достойная книга хорошая, крепкая проза, написанная классическим языком, универсальным и правильным. Мне понравилось, однозначно.

Это рецензия из моего жж