2

О классике принято говорить, как о мёртвых, либо хорошо, либо ничего. Но это же живые книги – их читают и обсуждают. Значит – читатель имеет право на любое мнение. Вот я и выскажу своё.
В школе «Тарас Бульба» чуть не убил во мне Гоголя. Но после он воскрес, мне захотелось прочитать «Мёртвые души», которые когда-то удалось проболеть))). Что ж – хочется, сделано.
Каково же было моё удивление, когда «Мёртвые души» стали меня дико раздражать. Дочитывала уже с таким ощущением, что жую кактус и выплевываю иголки, а также с мыслью о том, что, наверное, у меня какой-то неправильный мозг, раз он так неправильно рассуждает по поводу этой книги. Я не умею просто читать. Мне надо обсудить во время чтения с моим мозгом всё – от сюжета и персонажей до языка и структуры. Мы с мозгом привыкли, что от классики обычно получаем огромное удовольствие. Читая Тургенева и Достоевского, мы с мозгом сходились во мнении, что это интересно и даже прекрасно.
«Мёртвые души» произведение крайне несбалансированное. В первой части чёткие бытовые сатирические сценки вдруг перемежаются мутными и муторными гоголевскими размышлизмами, в которых то и дело проскальзывает авторское высокомерие и женоненавистничество. Матчасть подаётся великолепно. Хочешь знать, что пили и ели, на чем спали и ездили, как общались и вообще по каким правилам жили в России 19 века – читай не энциклопедию, а Гоголя. Замечательно. Но художественное произведение помимо отражения объективной реальности должно нести в себе что-то еще, иначе оно не вошло бы в золотой фонд русской классики.
Ах да, яркие и выпуклые характеры помещиков из первой части. Позитивный Манилов, сумасшедший Плюшкин, эксцентричный Ноздрев, очень настоящий Собакевич и какая-то не очень яркая и выпуклая вполне обычная Коробочка. И что? Меня возмутил момент с дочерью Плюшкина. Я понимаю, что для сюжета это мелочь, но ничего не могу поделать… дескать, приезжала к нему дочь – два раза с одним внуком, потом уже с двумя плюс с подарками. Приезжала она за деньгами, вестимо, но ничего не получила. Вопрос: стала бы дочь Плюшкина приезжать к отцу за деньгами второй и третий раз, один раз увидев, как он живёт? Что-то мне подсказывает, что нет. Просто Гоголь старательно подчеркивал низость каждого, даже третьестепенного, персонажа. Это же жизнь, реальная жизнь, в которой у каждого должен быть недостаток, а то иначе какая же это правда?)))
Всё так вот то сатирически-описательно, то размышлятельно шло себе до 11 главы. Где неожиданно нам показали другого Чичикова. Его детство, юность и т.д. Но это был совсем не тот персонаж. Как из забитого, старательного, прижимистого мини-Чичикова мог вырасти Чичиков, который подмигивал себе бровью и губами, а так же даже делал что-то языком?))) Чичиков, который любил себя. Откуда эта любовь может взяться в человеке, который ничего кроме денег и прилежания не знает? Не верю (с). Эта глава была призвана ответить на незаданные вопросы. Но это глава другого произведения. Это жесткое нарушение структуры. Впрочем, это же классика – что это я раскритиковалась))).
Потом начался второй том. И – ба! – кто это? Новый персонаж, которого мы пока не имели честь знать. И – ба! – что ж это? Новая манера повествования Гоголя, которую нам прежде не доводилось видеть. Куда подевались тараканы, похожие на чернослив? Нет – ни одного описания, за которое зацепился бы взгляд. Где ядовитый юмор? Испарился. Гоголь пишет о другом и иначе. Но мой мозг не способен оценить подобные перемены. Осталось всего ничего – практически треть книги, но я больше не могу. Мне всё равно, что будет дальше. Уже не интересно.
Мне жалко мой мозг, который не заслужил того, чтобы я его кормила иголками. И не жаль Гоголя, погибшего смертью храбрых в жестокой схватке с моим мозгом. Аминь. (Мне говорят, что рановато ставить крест – еще есть хорошие произведения Гоголя, которых я не читала, что ж – если что, еще раз воскреснет))).
(Вот теперь я чувствую себя счастливым человеком, который может снова читать то, что ему нравится, а не то, что классика и посему «маст рид», ну уж нет… Никогда больше не буду так долго жрать кактусы только потому, что классика).