Больше рецензий
26 декабря 2016 г. 03:11
191
5 Парящий сокол как символ вечности
РецензияСадись ближе к огню, друг, и расслабься. Больше никуда идти не надо, да и куда ты пойдёшь на ночь глядя? Здесь, в Сахаре, солнце садится быстро, а темнеет ещё быстрее. Вот тебе трубка с кифом. Вдохни дым, почувствуй киф в свое голове. Теперь слушай: я расскажу тебе про Пола Боулза и про его мастерство сочинять истории.
Пол Боулз, без сомнения, автор в высшей степени удивительный. Сам посуди: много ли тебе известно людей, променявших Нью-Йорк на далёкий марокканский город Танжер? Берроуза не считай, он, во-первых, из Сент-Луиса, а во-вторых, он всё-таки вернулся в Америку. Боулз же остался в Танжере до конца. Говорят, Танжер – особенных город, и люди здесь непростые. Можешь быть уверен, что Боулз впитал эту особость каждой частичкой своего разума. И вот, погляди, что из этого вышло. Чтобы несколько раз не вставать, послушай сразу о трёх сборниках. Поверь мне, так будет лучше для тебя. И порядок - самый подходящий.
Короткие марокканские истории. Видишь, там, вдалеке, парит сокол? Самое подходящее место, чтобы начать. Голые равнины, пересохшие реки. Дыхание солнца опаляет землю дочерна. Здесь принимают истинную веру и с большой охотой режут глотки. Назареи ничего не смыслят в исламе, как не смыслят они в мусульманах. Ты понимающе киваешь, стало быть, согласен.
Эти истории – тяжелые, тягучие, как раскалённый полуденным жаром воздух, застывший без малейшего дуновения ветерка. Ты можешь перестать вдыхать киф, но всё равно будешь чувствовать его в своей голове. Потом ты видишь – так ясно, будто стоишь рядом и смотришь. Шейхи, французы, испанцы, евреи, мулы, аромат жасмина, все вместе они составляют память. Память о делах давних и не очень, действительных и мнимых, реальных и сказочных. Бесцветных, как все воспоминания. Таков Боулз-рассказчик, а каков он романист, про то у других выспрашивай.
Знаков мало, и ты рассмотришь их быстрее, чем в кисете кончится киф.
Танжер, Сахара, Марокко, Африка, Испания, Париж, Америка. Не удивляйся, такой набор не случаен, ведь первый рассказ называется «Друг мира».
Нет ничего удивительного, что в Сахаре, где воздух, свет, даже небо наводят на мысль о некой неизведанной планете, особенности человеческого поведения тоже зачастую выглядят непривычно. Поведение строго определено, простора на личные варианты немного. Если обстоятельства дают возможность напасть и ограбить, это в порядке вещей; более того, такого поступка требует обычай.И снова – мусульмане, евреи и назареи, потому что Марокко, долгое время пробывшее под иностранным владычеством – это всегда мусульмане, евреи и назареи. Тут, в северной Африке, это обычное дело – со времён пророка Мухаммеда.
Будь они мусульманскими детьми, он бы с ними поговорил, но поскольку они были евреями, он вообще воспринимал их не как детей, а просто как помеху на пути — точно кактусы, которые приходится осторожно перешагивать, когда обойти не удается.
Эти рассказы обволакивают сознание, как пустыня обволакивает взор. Куда не смотри, везде песок, песок, один только песок. Но присмотришься – и увидишь, как пробежал пустынный тушканчик. А там – проползла змея. А вон там из-за бархана выглядывают – видишь? – верхушки пальм. А на горизонте, гляди, плетётся караван хаддауитов... Нет, друг, это не киф и не мираж, это просто чьё-то дремучее невежество, подцепленное Боулзом на остриё пера. Впрочем, ты не обязан принимать мои слова на веру.
Мусульмане — единственные правильные люди, только их и можно понять. Но раз ты их понимаешь, ты им не веришь.
Читать Боулза – всё равно что загорать на зыбучем песке. Сперва чувствуешь приятное тепло, потом становится жарко, потом ещё жарче, а потом песок засасывает окончательно, и остаётся только запекаться, как картошка.
У Боулза всё в дело идёт: и жизнь, и смерть, и быль, и небылицы, и легенды разные, и всякие истории о том, как приехал кто-нибудь в Танжер – а потом из Танжера уехал, но уже совсем другим.
Другой невезучий фких пробыл во временном пузыре женщиной, но вернулся в мир с большой мудростью.
Такие дела, друг, человек может уехать из Танжер, но Танжер останется в человеке навсегда. Кому, как не Боулзу, знать это, верно? Он, проживший в Танжере столько лет, похоже, научился понимать – и Танжер, и его жителей. Пропитался африканской мудростью, если, конечно, тут можно найти мудрость.
Пустой амулет
Здесь, в Танжере, иной раз, захворав, принимают размешанную в воде землю. Так лечились и сто, и двести, и пятьсот лет назад. Назареи прикладываются к иконам и носят ладанки, мусульмане носят амулеты от мудрых фкихов. Для них нет ничего хуже пустого амулета, для них пустой амулет – всё равно что пустой крест, и от этого случаются разные истории. Живя в Танжере, Боулз наверняка слышал немало таких; впрочем, такие истории можно найти в любой стране. Если ты перестанешь курить киф и раскроешь уши, то наверняка услышишь.
Да, — сказала она уверенно. — Всем известно, что назарейские лекарства работают лучше, если с ними принимать мусульманские. Сила Аллаха велика.
Но вера – не единственное, чем жив человек, а в Танжере люди похожи на людей из других мест; ничто человеческое им не чуждо. Кто-то любит змей, кто-то хочет стать кошкой, кто-то любит кровь. Как и везде, такое поведение осуждается обществом, марокканское – не исключение.
Между тем место действия ширится: и Шри-Ланка, и Тайланд, и Массачусетс, и Нью-Йорк, и весь мир. Воистину Боулз – друг мира, но такого мира, чей центр непременно в Танжере. Люди едут в Танжер, как в землю обетованную. Они делают это со времён крестовых походов, но об этом ни слова нет у Боулза. Зато у него есть слова о многом другом, в том числе в виде писем, которые назареи шлют друг другу в попытке понять происходящее.
Таковы рассказы Боулза. О временах и нравах. О людях и зверях. О разных верах и о тех мыслях, которые посещают людей, забирающихся далеко от дома. О том, как жарко светит солнце, и как холодны африканские ночи.
Читать Боулза – всё равно что слушать притчи, лёжа на низкой кровати без сетки, и ждать того неизвестного, что может в твою кровать заползти. И если это будет скорпион... Но нет, в рассказах всё не настолько плохо.
Ну что ж, пора заканчивать рассказ. Тебе, друг, наверно, уже пора. Да и киф уже закончился... Что говоришь? Откуда у тебя взялась такая длинная борода? И морщины на лице? Ты спрашиваешь, почему обветшала одежда? И почему слабость в теле, как у старика?
Почему, почему... Потому что думать надо было, прежде чем приходить в пещеру к гиене, да ещё и угощаться её кифом!