5

Не знаю, можно ли говорить, что любишь автора, если прочитал только одну его книгу. Я всю жизнь говорила, что люблю Дяченко, хотя читала только Пещеру и Эмму и сфинкса, и тех в нежном десятилетнем возрасте, воруя книгу с папиной полки, пока он на работе. Не знаю, что может вынести оттуда десятилетний ребенок, я вынесла одно - мне нравятся Дяченко. Теперь я жалею, что так необдуманно называла их любимыми авторами раньше, потому что после Пандема я действительно их полюбила. Теперь это звучало бы более обоснованно. Потому что эта книга затронула меня на всех возможных уровнях.
Я не могла оторваться от сюжета. Было безумно интересно, что еще придумают авторы, какое еще изменение внесут в реальный мир, какая реакция будет на него у людей. Как изменится Пандем, что будет дальше, как еще сработает фантазия авторов, какой вопрос они поднимут и какие ответы мне придется на него давать самой себе и отбрасывать, как неподходящие.
Я не могла оторваться от выписанных отношений людей друг с другом и с Пандемом. Где-то узнавала себя, где-то радовалась, что до такого я еще не дожила и, дай бог, не доживу. Где-то сочувствовала, где-то злилась, где-то ужасалась, но всегда-всегда верила. Как бы не вывернулись человеческие отношения в этом романе, вопроса "почему?" не возникает. Все очень понятно и очень грустно. Такое чувство, будто смотришь в старости на собственную жизнь, и причины некоторых вещей становятся очень понятны, и это переводит боль из-за них на какой-то другой уровень. При этом Дяченко не то чтобы подробно рассказывают мотивы поступков и чувства людей, они больше показывают реакцию, действие, а причины этих действий ты понимаешь сам, потому что не понять невозможно.
Я не могла оторваться от языка романа, который вроде бы ничего особенного, но такой точный, емкий, меткий. "Ни одного лишнего слова" - эта фраза уже давно стала штампом, который стандартно применяют к рассказам Чехова, но для меня в случае с Пандемом этот штамп обрел реальный смысл, я наконец-то поняла, что именно за ним скрывается. С огромной силой действуют выбранные авторами слова. Сцену, где Пандем разговаривает с Лерой, я очень долго не забуду. Казалось бы, что в ней такого, полстраницы текста, но честно говоря, на меня эротические романы так никогда не действовали, как этот кусочек. И то, как Пандем появляется в физическом облике, как он разговаривает, какие слова выбирает, это все так здорово. Так бывает только со стопроцентно "своими" авторами.
К Пандему можно прикрутить любые концепции. Я читала в издании, где после романа были опубликованы несколько рецензий критиков. И каждый из них видел в книге что-то свое. Кого-то занимало, утопия это или антиутопия, кто-то видел теософский роман, кто-то - социальный эксперимент. А Пандем представляет собой все это вместе взятое и вместе с тем что-то гораздо большее. У меня такое чувство, будто все, кто читал Пандем до меня, оставили какое-то свое понимание книги, и что я, читая, тоже что-то в нее привнесла. Тысяча вопросов здесь поднята, и разным людям главными кажутся разные вопросы. Я думаю, это лучшее, что может случиться с книгой.
Но вообще от всего этого хочется сдохнуть. От осознания своей принадлежности к человечеству, наверное. И одновременно хочется жить вечно, пока пишутся такие книги, чтобы искать их и находить бесконечно.