2.5 Человек без целей

Резюме: герой роман готов от рождения осчастливить окружающий мир великими идеями, открытиями, достижениями, но пока не знает, чем же собственно ему заняться. Для поддержания себя в тонусе он непрерывно генерирует различные идеи по любому поводу. Запись его логически мало связанных гроздей парадоксальных мыслей собственно и составляет роман.
Действие статично. Герои ни о чем не страдают, ничего особо не чувствуют, да, собственно, ничего и не делают. Только говорят.
Автор местами грациозно точен и ироничен. Это и заставляло читать. А в целом книга вызывала сильное раздражение и недоумение.

Странная книга. Заявлена в анонсах как величайший роман ХХ века, над которым автор работал до конца дней. Интеллектуальный роман, роман идей. Читал медленно, старательно разбирался...
Если коротко, то герой романа — Ульрих — обеспеченный человек, с юности уверенный,

«что он родился с каким-то талантом, с которым сейчас нечего делать»

, то есть, одаренный (но неясно в какой области — науке, политике, военном деле?), и из-за несовершенства времени и жизни его окружающей, до сих пор не востребованный. Ну и, стало быть, не признанный. Впрочем, один его талант признается всеми —

«особый талант слыть большим талантом»

. За неимением лучшего проводит время в многословных, но мало содержательных умствованиях по любому поводу и без, состязаясь в этом со своим другом Вальтером — тоже многообразно, и тоже не понятно в чем (живописи, музыке?) одаренном. Так, может, горе от ума? Да, вроде, нет. Во-первых, по факту отсутствует горе, во-вторых, что касаемо ума — вопрос крайне спорный.
Итак, эта книга — роман идей? Нет. Уже на 12-й странице Ульрих озадачивает рассуждениями о реальном и возможном. Сначала я подумал, что это шутка. Конечно, фраза

«Возможное … это не проснувшиеся намерения Бога»

— это сильно! Но серьезно относиться к сентенциям типа

«возможная истина — это не то, что остается от реальной истины, если у последней отнять реальность»

— не получается.
Наверное, все-таки это была шутка… Тем более, что на 100-й странице Ульрих, избавленный наследством от необходимости зарабатывать себе на жизнь, садится заниматься наукой. Чтобы показать класс. Предмет? Да хотя бы вода,

«в виде примера»

.
Итак, герой выписывает сначала исходные данные о предмете исследования — воде:
• втрое больше суши;
• реки, моря, озера и родники;
• мир и жизнь произошли из воды;
• бог воды – Океан;
• русалки, ундины, нимфы;
• водой крестят;
• водой лечат;
• без вкуса и запаха;
• бактерии;
• растения;
• иногда жидкость, иногда твердое тело, иногда газ.
Серьезный базис, не правда ли? Я заинтригован! Жду выводов, но автор как-то забывает о них. По-видимому, считает, что сама предъявленная Ульрихом фактическая основа исследования уже говорит о многом. Правда, при этом считает необходимым сообщить размышление героя о том, что

«в мире есть несколько десятков людей, которые думают одно и то же даже о такой простой вещи, как вода».

Цель сообщения для меня остается неясной.

К слову, Роберт Музиль начал писать свой роман в 1924 году. В это время создавалась специальная теория относительности и квантовая теория. А тут ундины, понимаешь!

Вернемся же к нашему герою, к его «идеям». Их много, очень много.
Вот он смотрит на здание церкви и

«до его сознания вдруг поразительно живо дошло, что и людей пожирать можно было бы с точно такой же легкостью, как строить или сохранять подобные достопримечательности»

. Цепенею, как персонаж Гоголя в финале «Ревизора».
Может, это книга бичует псевдоинтеллектуалов? Признаюсь, у меня возникала такая гипотеза, ведь в романе много говорится о науке. Например, так: наука — это порождение зла. Логика примерно такова: наука — это прежде всего открытия. А к открытиям, как известно, ведут такие черты человека, как:
• свобода от традиционной почтительности,
• мужество,
• предприимчивость,
• жажда разрушать,
• умение отметать моральные соображения,
• умение выжидать,
• уважение к мере (т.е., числу).
Но это, утверждает Ульрих, — атрибуты солдатских и торгашеских пороков. Присущи людям действия. К ним относятся и ученые. Отсюда: наука — зло. «Бред», — скажете вы — и я соглашусь с вами.

Тогда, может быть, эта книга о духовной самососредоточенности высокой личности, не разменивающейся на узкоспециальные вопросы, посвящая себя некоему высшему Знанию, великой Идее? Да, вроде бы нет… хотя этот термин

«духовная самососредоточенность»

употреблен для характеристики Вальтера — напоминаю, друга Ульриха, высоко, но не ясно в чем именно одаренного. Нет, потому что служение Идее предполагает наличие богатого содержательного внутреннего мира и страстного отношения к этой Идее (например, как у героев Ф.М. Достоевского). Наши же герои демонстрируют лишь недюжинные способность и готовность зажигаться от малейшего внешнего толчка и сразу начинать многословно и несвязно «болтать». Несвязно, потому, что наличие связей в излагаемом будет свидетельствовать об одномерности и банальности восприятия, тогда как оба друга претендуют несомненно на более высокий статус генераторов парадоксального контента. Эти интеллектуальные ристалища и являются единственным проявлениями их одаренности. А жена Вальтера — Кларисса — их единственным свидетелем. В свое время она выбрала Вальтера просто потому, что оценивала его будущность выше, чем Ульриха, но она постепенно прозревает, что и альтернативный вариант — Ульрих — был бы не лучшим. Наконец, она не выдерживает и бросает Ульриху:

«Где-то надо начать делать свое дело, нельзя только говорить о нем!»

Вот оно! Наконец, ключевое слово — дело — произнесено! И вот реакция героя (снова цитата):

«Я расскажу тебе, почему я ничего не делаю, — начал Ульрих и умолк. <…> Что мог, собственно, Ульрих сказать Клариссе? Он промолчал, потому что она вызывала в нем странное желание произнести слово «Бог».

И тут я сказал себе: «Стоп! Что ты здесь ищешь? И что ты находишь?»
А что я нахожу — очередное нагромождение многозначительных, но малосодержательных фраз, единственный смысл которых — поразить чье-то воображение и защитить собственное бездействие.

Не исключаю, что автор рассчитывал, что из тонн наговоренного его героями как-то сам собой родится и смысл сказанного. Но, то ли не успел дописать, то ли не успели договорить.