5

Вспомните, когда вы в последний раз пережили катарсис с какой-нибудь книгой. – То-то и оно.

Это не книга, это американские горки, почти анатомическое и полное адреналина погружение в кошмарный мир застарелой психологической травмы и инвалидности, в жизнь через «не хочу», в жизнь, превозмогающую самое себя, ежесекундно рушащуюся от сомнений в собственной необходимости и держащуюся на одной тонкой нити любви. И пусть «Маленькую жизнь» местами читать очень тяжело и больно, – оторваться невозможно. Она – как магнит, а ты – как несущиеся к нему металлические опилки, она – как яркий свет лампы в сумерках, а ты – как стремящийся на гибель мотылёк, она – как водоворот, а ты – как крошечный листок, неминуемо затягиваемый в его глубины. Чтение на грани нервного срыва. В ней порой возникает такая невыносимо жгучая боль от физических страданий и утрат Джуда, что ты вынужден отложить книгу в сторону и чем-то заглушить её в себе, но раз за разом ты возвращаешься и понимаешь, что готов терпеть и терпеть эту боль, потому что, несмотря на весь трагизм и печали происходящего, в ней есть и гуманистический пафос, и очистительная сила. В чём-то она даже воскрешает веру в человечество, в его вечные ценности, хотя, может быть, специально и не ставила такой задачи.

Х. Янигахара создала идеальный герметичный космос для своего сюжета, сосредоточенный на мире человеческих отношений, полностью выгороженных из социальной и политической жизни, временных рамок и исторических обстоятельств. Сначала я думала, что в романе творится что-то не то со временем, но потом поняла, что всё это – вовсе не здесь и не сейчас, а вообще когда-нибудь. Быть может. Может быть. Наверное, здóрово быть писателем и суметь воплотить в тексте самые тайные свои мыслечувствования, облекая в образы и слова свои подводные смысловые течения, свои компенсаторные представления о том, каким мог бы быть твой мир, каким бы тебе хотелось, чтобы он был.

Несмотря на массу реалистичных и очень вкусных подробностей из жизни современного Нью-Йорка, этот сюжет далёк от реальности, он – вымысел, утопия, книга фантастических существ. И если поначалу я пыталась воспринимать отношения между четырьмя друзьями, между Джудом и его «родителями», между Джудом и Виллемом как некую, пусть даже идеализированную, реальность, то потом я отказалась от этой мысли и читала книгу почти как современную урбанистическую сказку. Но это не изменило моего отношения к ней. Это high-class literature for highbrow readers. И хотя реальная жизнь где бы то ни было «устроена проще, обидней и не для интеллигентов» (М. Зощенко), мне хотелось читать и верить, что на свете есть дружба, милосердие, благодарность, терпение, а не только становящиеся уже привычными подлость, корысть и манипулирование. А ещё есть «звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас» – даже если мы совсем не надеемся на это и уже давно позабыли, что человек человеку не волк. Их не может не быть! И если так, то не всё ещё окончательно потеряно, не всё утонуло в море нарциссизма, селфизма и «потреблятства». И это оказалось так неожиданно, трогательно и пронзительно, что я не могла оторваться от книги и прочитала её от заголовка до комментариев переводчиков в конце, переживая почти наркотическую зависимость от всех этих правдоподобных неправдоподобностей.

P.S. А жизнь… Ну, да, она действительно маленькая. Во всех смыслах слова. Поэтому хорошо, что иногда попадаются такие счастливые неожиданности, как эта книга, способные тебя встряхнуть и заставляющие пересмотреть твоё отношение к тому, что, как, зачем и почему в ней может или не может быть. И даже, вероятно, то, что в ней дóлжно начать делать.