Больше рецензий
Эксперт
Эксперт Лайвлиба
11 ноября 2016 г. 13:34
732
4.5 Барт, Лакан, Деррида и логико-философский трактат под одной обложкой
РецензияПрежде всего, хочется сказать большое «фи» издательству за неправильное позиционирование книги. Вместо того, чтобы издать роман в серии «Интеллектуальный бестселлер», в которой ему самое место, «Эксмо» сопроводило его сюжетной аннотацией и поместило в обложку, больше подходящую для какого-нибудь детектива.
«Глиф», на самом деле, это восхитительная лингвистическая шутка, начинающаяся с самого названия. Нигде в тексте романа не поясняется его смысл, более того, оно даже не упоминается. Если обратиться к определениям, то глиф – графический символ, имеющий явный или скрытый смысл. К ним относятся, например, знаки зодиака, ноты, руны, иероглифы и т.п. Но какой скрытый смысл заложен в названии книги – для меня так и осталось загадкой.
Что же касается полудетективного сюжета, удерживающего внимание читателя, то это, всего лишь, внешний каркас, имеющий мало отношения к сути романа.
Собственно, все происходящее умещается в пару абзацев. В семье Дугласа и Евы Таунсенд, в которой отец был философом-постструктуралистом, а мать – художником, родился мальчик Ральф с коэффициентом интеллекта в 475 единиц. (Для сравнения, к гениям относят людей с IQ выше 170). Ребенка вскоре похищает обследовавший его психолог, захотевшая прославиться за его счет, затем – генерал, стремящийся сделать из него идеального шпиона (действие происходит в 60-е, в самый разгар холодной войны). Сжалившийся над малышом, охранник-мексиканец спасает его из заточения и везет к знакомому священнику, который на полном серьезе хочет изгнать из него бесов.
Спрашивается, зачем Эверетту потребовался столь необычный сюжетный ход? Все дело в том, что ему нужно было смоделировать взгляд на язык «со стороны», как и смотрят на него лингво-аналитики и структуралисты, и маленький гений, не имеющий «замутняющего» жизненного опыта и воспринимающий слова как данность, подходил для этой цели как нельзя лучше.
Он даже отказал Ральфу в разговорной речи. В годовалом возрасте тот четко сформулировал для родителей свою позицию, написав на простынях кроватки:
«почему ральф должен говорить
ральфу не нравится сам звук
ральф смотрит, как чужие рты формируют слова, и это выглядит неуклюже
губы неприятны ральфу, если шевелятся
ральф хочет себе в кроватку книги
ральф не желает искать знания в шевелящихся губах».
Но сдается мне, что дело не только в желании или нежелании малыша, а в интуитивно найденном естественном ограничителе – общаться с миром с помощью записок.
Возьмем простенькую задачку: у вас в руках металлический шар, в какой-то момент вы его отпускаете и надо рассчитать скорость в момент падения на землю. Зная массу шара и расстояние по поверхности, это нетрудно сделать с помощью несложной формулы. Но гений не ищет легких путей. Он озадачится еще сопротивлением воздуха и, возможно, тепловым расширением шара, от трения о тот же воздух, что, в свою очередь, приведет к увеличению сопротивления. В результате, задача принимает столь монструозный вид, что вряд ли найдется ее решение в общем виде.
И Ральф выступал в роли такого гения только по отношению к языку. Он сразу же понял, что словами принципиально невозможно передать точный смысл высказывания. Ибо, произнося какое-либо утверждение, приходится опираться на понятия, не определимые в рамках этого самого утверждения. (Например, для точного понимания фразы «Посмотри на стол» вначале необходимо определиться с тем, что такое «посмотри» и «стол»).
Наглядный пример размышлений младенца, показывающий в каком аду он находился:
«Предположим, что у каждого была бы коробка, в которой находилось бы что-то, что мы называем «жуком». Никто не мог бы заглянуть в коробку другого; и каждый говорил бы, что он только по внешнему виду своего жука знает, что такое жук. При этом, конечно, могло бы оказаться, что в коробке у каждого находилось бы что-то другое. Можно даже представить себе, что эта вещь непрерывно изменялась бы. Ну а если при всем том слово «жук» употреблялось бы этими людьми? В таком случае оно не было бы обозначением вещи. Вещь в коробке вообще не принадлежала бы к языковой игре даже в качестве некоего нечто: ведь коробка могла бы быть и пустой. Верно, тем самым вещь в этой коробке могла бы быть «сокращена», снята независимо от того, чем бы она ни оказалась!» («Философские исследования» Витгенштейна, № 293).
Я обдумал это, стоя на матрасе как на объекте называния, но понял, что объект этого называния не относился к делу и что матрас даже не являлся названием той вещи. Но что я знал о грамматических правилах и играх языка, я, пришедший в язык, даже не учив его?... Я фактически был жуком в коробке.
Или еще один пример:
Прячась там, в священных стенах дома Господня, я думал: знают ли тигры, что они полосатые кошки, считают ли ослы друг друга упрямыми, встречается ли в языке нехватка смысла? Я думал: может быть, смысл есть полоски на словах – и удивлялся, как это слова всегда стираются, но никогда не исчезают. Я думал: где открывается окно смысла и что было на его месте раньше, несмысл? бессмыслица? нон-дизъюнкция? бездействие? Ребенок в укромном углу скучал.
Конечно, проблемы адекватности касаются не только устного, но и письменного текста, но, по всей видимости, неразвитые моторные навыки служили естественным ограничителем длины высказываний.
В противном случае, его речь превратилась бы в нечто подобное монологу Барта, желающему узнать, получила ли аспирантка оргазм во время их полового акта:
«БАРТ: Тем не менее, можно усомниться, что моя версия нашего полового контакта совпадет с твоим изложением, хотя бы из-за формы, мягко говоря, компрометирующей, а возможно, и по сути. Дискретность, нестабильность и неудовлетворенность не могут избежать борьбы за свой смысл с орбитами непрерывности, стабильности и удовлетворения. Итак, вот тебе приглашение к отрицанию, интеграции, поиску границ концептуальной мысли и логического тождества и всеобъемлющего разрушения разума. Ты уверена, что у тебя не было оргазма?»
Как вывод. Блестящая, и вместе с тем, весьма познавательная, литературная шутка. Рекомендуется перед ознакомлением с трудами авторов, вынесенных в заголовок рецензии.
Комментарии
Прекрасная рецензия!
"Мысль изреченная - есть ложь"? :)
Если уж быть совсем точным, любая мысль облаченная в слова – есть ложь.
Забавно!
Напоминает мне собственную теорию о скрытом дальтонизме. Если я вижу жёлтый цвет синим, а синий жёлтым, я могу никогда об этом не узнать. Так как название цвета является не описанием свойства объекта, а обозначением свойства, которое принадлежит ряду объектов. Но если я в силу восприятия все эти объекты воспринимаю, как обладающие одним свойством, а не другим, то никогда не узнаю, что моё восприятия отличается от других людей.
Но автор допускает сразу же логическую ошибку в первой из приведённой вами цитат (во второй, кстати, тоже). Он идёт от позиции, что слово должно описывать все свойства объекта (полоски на буквах, обозначающих тигра), в то время как слово - это условное обозначение некоторых свойств, принадлежащих объекту (матрас - сделанный из материи, достаточно длинный, прямоугольный, на нём спят). Если кому-то хочется дать звуку дополнительное описание свойств, то он должен воспользоваться базисом и накрутить дополнительные свойства на условное обозначение, которое является контейнером некоторого количества свойств. В рамках представленной концепции, этот некто должен на своей коробке нарисовать того жука, который находится внутри. Взамен же предлагается отрицание базиса. Это всё равно как отрицать буквы, которые ничего не значат, но мечтать писать слова. В общем, я понимаю, чего хочет добиться автор, но он идёт по неверному пути и совершает логические ошибки, что сразу убивает веру в человека с IQ в 475 и заставляет спорить с автором, который не справляется с демонстрацией поставленной проблемы.
Вам большое спасибо за рецензию. Было на редкость увлекательно и выжимка помогла мне познакомиться сразу с главной мыслью романа)
Выскажу предположение, так как смотрю сейчас на обложку книги. Видимо, в названии имелось в виду идеалистическое представление о языке или письменной речи, как о глифе, где всего один значок будет не просто значить всё слово, но и передавать разом все заложенные в высказывание человеком смыслы/ощущения, а также передачу в одном изображении/звуке сразу всех свойств объекта, на которые в данном разговоре/письме человек делает упор.
По-моему, вы слишком категоричны. )
1. Все ваши утверждения о скрытом дальтонизме верны только применительно к солипсизму, т.е. когда вы считаете, что весь мир – это комплекс ваших ощущений. Как только вы признаете независящую от вас реальность, то столкнувшись с последствиями ваших выводов или мнением других людей, сразу же усомнитесь в своей точке зрения.
2. По поводу вашего второго абзаца в лингвистике сломано немалое количество копий. Если считать слово неким символом, то сразу же возникают вопросы по типу его связи с поименованным им объектом. Фактически, большая часть книги и базируется на дискуссиях по поводу этой связи.
Что бы не повторяться, лучше отошлю к заседанию нашего клуба, где мы обстоятельно разбирали этот вопрос. (Эверетт также обильно цитирует и Фердинанда де Соссюра).
И кстати, все претензии по поводу жука – это не к автору, а к Витгенштейну, которого он процитировал.
3. В вашем толковании названия вы прямо повторили главную идею романа Дилэни «Вавилон – 17», как раз, посвященного описанию такого языка.
Глиф, однозначно, обозначает смысловой знак. Но если отождествить его со словом целиком, то встанет всё та же проблема смысла, извлекаемого из контекста, и неизбежной множественности толкований.
1. Я не могу столкнуться с мнением других людей, если не знаю о своём с ними противоречии. Моё физическое восприятие реальности является исключительно моим субъективным. А в нормах языка, хотя бы касательно цвета, нет никаких объективных факторов, которые вошли бы в противоречие с моим субъективным восприятием.
2. Не. Читать целое заседание не буду)) Не читала Витгенштейна и знакома с ним по несколько скандальному фильму. Если он отрицал смысл базиса, то не прав и он. Как я уже и сказала - это отрицания смысла буквы, помноженное на непонимание основ письма.
Любая связь - условна. Потому что речь не является врождённым навыком, это навык приобретённый. Если тигра назвать "куроняйнен", это не изменит ни тигра, ни говорившего, только заставит перенести свойства объекта с одного символа на другой.
3. Тут вопрос задан изначально неправильно. Потому что главный вопрос не "смысл слова", а "что есть смысл". Конечная цель произнесения слов. Если точная передача всех значений, которые вкладывает говорящий, то слово справляется именно как базис, как буква при письме. Если это некий Смысл, который намекает шо он какбэ Смысл Существования, то вопрос тут вообще не коммуникативный и не лингвистический, а значит мы снова приходим к логической ошибке автора, который может цитировать Витгенштейна, но не обязательно его понимать ;)
1. По поводу первого пункта, представьте себе светофор, в котором не три светильника, а только один, как, например, на переездах. И вы не различаете цвета. Думаю, ваше субъективное восприятие сразу придет в противоречие с мчащимся поездом. )
2. Вопрос о связи слова и обозначаемой им реальности, все-таки, не так прост. Уже давно убедились, что эта связь не случайна. Был даже поставлен, можно сказать, прямой эксперимент. На заре авиации Велемир Хлебников придумал с десяток слов, обозначающих людей, пользующихся самолетом. Но летчика и пассажиров, которые в конечном итоге выбрал язык, среди них не оказалось.
В книге академика Зализняка «Из заметок о любительской лингвистике» приводятся вполне объективные законы, действующие в мире языка. Так что, язык – это не хаотическая масса слов, которую можно произвольно менять.
3. Наверное, корректнее говорить не о Смысле вообще, а об адекватном восприятии переданной информации. И можно математически доказать, что 100% адекватности, при использовании слов, не может быть в принципе.
Лем на эту тему много размышлял в «Гласе Господа». В конечном итоге, он пришел к тому же выводу, что и Витгенштейн – для полной адекватности передачи смысла язык должен быть дополнен (заменен) математикой.
1. Боюсь, вы меня не понимаете) Настоящий дальтонизм и есть проблема того, что люди цвета путают. В моём примере цвета спутаны изначально, никогда реципиент не видел цвета по-иному. На светофоре он будет видеть свет в верхнем фонаре, цвет будет красный, реципиент будет его видеть зелёным, но считать, что он называется красным. И, разумеется, останавливаться на него. Об этом и речь, когда я говорю о субъективности восприятия, которая не будет вступать в конфликт с реальностью.
2. Не согласна. Тогда бы язык развивался одинаково по одинаковым законам от страны к стране. Но он везде разный. Речь, говорят, врождённое умение, но язык - приобретённое и условное.
Да, народ, пользующийся языком, выбирает, что в конечном счёте войдёт в общий тезаурус носителей языка, но это 1. не сознательный выбор, 2. выбор опять же хаотичный, что, кстати, подтверждает ваш же пример с Велемиром Хлебниковым.
3. Не знаю, как это было у Лема или Витгенштейна. То, о чём я говорю, тоже можно сравнить с математикой, но лингвистикой это выглядит больше. Дополнительные смыслы, которые накручиваются на само слово, как на базис. То есть громада суффиксов, окончаний, приставок, а так же дополнительные куски, которые можно изобрести и которые будут нести строго заданное значение. Как в эсперанто.
Проблема в том, что у большого количества вещей названий нет вообще. Что самое тяжкое, нет названий у эмоциональных состояний, а именно название даёт нашему мозгу закрепить воспоминание о состоянии и воспроизводить его (то есть воспоминания о нём) в необходимые моменты. Ну, или, к примеру, в русском языке нет единицы бега. Единица ходьбы - это шаг, а единица бега - это не скачок, не прыжок, названия нет. И хотя порой требуется обозначить, сколько единиц бега ты успел одолеть (потому что "я успел пробежать четыре шага" - имеет значение "я продвинулся на единицу измерения 4 шага ходьбой"), язык не стал фиксировать название. В то же время суффиксы у нас несут большое количество значений и любое новое слово можно исказить суффиксом, чтобы придать ему новые оттенки смысла.
В математике нельзя надбавить что-то на число. Любая надбавка делает из прежнего числа совершенно иное (что извлечение корня, что корень, что десятичность), а язык легко проглатывает надбавки смысла на базис.
1. Давайте, все-таки, уточним, что дальтоники не видят красный зеленым. Для них и тот, и другой – серый (хотя может быть и частичный дальтонизм). И если бы они жили в мире только своей реальности, то для них все кошки были бы серы. Но как только они соприкасаются с реальностью «внешней», то они, все-таки, придерживаются точки зрения, что это у них неадекватное восприятие, а не весь мир сошел с ума.
На самом деле, вы привели прекрасный пример. Название цвета – красный или зеленый – это условность. И оно цвет не определяет. Объективно его определяет только одна величина – длина волны, т.е. опять же математика.
2. Плавно переходим к п.3. Вы, почему-то, отождествляете математику с арифметикой и алгеброй. Но если вы загляните в трактат Витгенштейна, то в нем речь идет о языке формальной логики. И это именно полноценный язык, в котором можно смоделировать и суффиксы, и приставки и прочее.
Кстати, одна из глав в «Глифе» называется: «(х)(Рх → ~Дх)-(х)[(Рх amp;Пх) →~Дх]».
Что же касается передачи эмоций, то для этого выработана специальная форма – поэзия. Пушкин создал великосветский могучий, заменив им французский, когда показал, что с его помощью можно передавать эмоции.
3. Вы, все-таки, загляните в Зализняка. Исторические изменения внутри языка подчиняются вполне объективным законам, и всю цепочку преобразования во времени слов можно представить почти как решение уравнения.
Так что это, скорее, упорядоченный хаос. )
1. Ну, реальных дальтоников я и не рассматриваю. Это исключительно логическая/философская задачка. В моём примере и врач может обнаружить, что человек видит цвета по-иному, но только исследовав его глаз/мозг.
Так что да, название цвета - это условное обозначение, которое несёт информацию, которая уже есть в опыте человека, но не несёт информации вне опыта.
2. Не соглашусь, честно сказать, ни с первым, ни со вторым)) Вернее, крайне не соглашусь ещё раз с книгой. Потому что даже обозначения из формальной логики (даже не буду притворяться, что знаю написание или значение математических терминов) всё равно... *барабанная дробь* условны! Они не несут значения сами по себе, они точно такое же условное обозначение, как и слово. И мой метод - опять же условность, даже с суффиксами, потому что, если один суффикс будет значить одно, а второй - другое, это опять же общественный договор.
Речь не развивается по пути усложнения потому, что нам для наших коммуникативных функций просто не нужно передавать все оттенки смысла. Если потребуется вкладывать больше оттенков смысла в речь (а вот я привела пример фиксацией мозгом своего состояния, настроения для последующего воспроизведения), то новой язык вырастет на уже готовом, как эсперанто выросло на испанском. Кстати, вполне математический язык, но при этом без математических записей функций))
То же и с поэзией. Можно употребить большое количество слов для передачи чувств, но как существуют гениальные стихи, так существуют и плохие. Равно тут и возникает вопрос интерпретации. Потому что даже если вы дадите стихи Пушкина пяти разным людям и если не запуганы в школе строгой училкой, которая обязывала их думать так, а не иначе, то каждый из пяти интерпретирует эти стихи по-своему, напишет про понятый смысл на основе своего опыта и умения интерпретировать, а не так, как заложил поэт.
Потому я снова вернусь к тому, что Эверетт задал интересную тему, но изначально подошёл к ней с позиций логической ошибки))
3. Не загляну)) Верность любой теории проверяется её способностью к предсказательности. Вот если бы вы сказали, что, мол, он на двадцать лет вперёд предсказал изменение норм языка и какие слова войдут в тезаурус, то да, я бы сняла шляпу, а так могу только покивать - да, какая-то логика в изменениях, возможно, есть, но это не означает, что её выявили ;)
Вам осталось только самой прочитать роман, чтобы подтвердить или опровергнуть предварительные выводы. )
Не знаю, буду ли читать, но дискуссия получилась занимательной. Спасибо ;)
Да сам человек по сути - слово, глиф, созданный из динамически меняющегося набора взаимодействующих друг с другом информационных комплексов, о большей части которых он понятия не имеет.
Тигр, возможно, не знает, что он - кошка с полосками. А мы, люди, прям так уверены и в том, что он - кошка с полосками, и в том, что мы - вполне отдельные элементы мироздания, и что видимая нами реальность реально существует именно в таком виде, в каком мы её видим (и слышим, и тактильно ощущаем, и обоняем, и чувствуем на языке)
Человек – это не только слово, т.к. у него существует не столько словесное мышление, а, например, еще образное, у некоторых – цветовое и т.п.
Реальность существует именно в таком виде, в котором мы ее воспринимаем. Другой вопрос, наше восприятие не исчерпывает всю реальность, и, например, за видимым спектром существуют цвета, не видимые нашим глазом. Но для этого и существуют «расширители» в виде всяких технических приспособлений.
Вряд ли существует такой расширитель, который есть у собаки, которая воспринимает, что её хозяин подходит к дому. Или у стаи голубей, сидящих на крыше многоэтажки, которые воспринимают, что подкармливающий их человек подошёл к окну среди сотен окон этой многоэтажки.
Все наши технические расширители созданы только под имеющиеся у нас активные каналы восприятия. Но ведь мироздание не ограничивается только тем, что может воспринять человек.
И человек не ограничивается тем, чем он может себя описать. Чем больше думаю, как тот Ральф, тем больше вижу, что всё, чем я могу себя описать, мне не принадлежит. "Я" на самом деле - это глиф, символ, который описывает некий ограниченный набор внешних аспектов, с которыми "Я" выбирает наполнить себя на данном этапе.
В восприятии собаки нет ничего мистического. Просто у нее слух на порядок лучше человеческого, плюс, выработанный рефлекс на звук шагов хозяина. И у голубей обостренное распознавание образов – элемент выживания в окружающей среде.
Что касается «технических расширителей», то это просто адаптеры. Их можно настроить на любое восприятие, даже инопланетянина. Ведь они опираются на вполне объективные физические законы окружающей нас вселенной.
А по поводу последнего абзаца надо вначале определиться, что такое «описание Я». В общем виде, в силу теоремы о неопределенности, вы это не сформулируете, но вполне можете преуспеть в каком-то частном аспекте.
У Лема в «Гласе Господа» это хорошо разобрано.
Собака воспринимает приближение хозяина даже в городском контексте и в многоэтажке, и даже если он ещё в машине едет за несколько километров. Голуби же сидят на крыше, и в их поле видимости только пространство перед окнами, но не то, что в квартирах. Они воспринимают что-то, что как минимум на несколько метров эманирует из человека, вставшего у окна. И это не температура, т.к. с сезоном феномен не меняется.
Физические законы... Мы развились определённым образом в определённом "бульоне" и адаптированы воспринимать определённую часть этого бульона. Но не всю. Для нас даже солнце светит и греет не потому, что оно светлое и горячее, а потому что жизнь на Земле сформировалась под Солнце. Какие-то нейтральные для нас условия для инопланетян могут быть аналогом многотысячеградусных температур и высокой радиации. В этой парадигме даже восприятие Земли шарообразной не говорит о том, что она такая и есть. Все доказательства этого для нас исходят лишь из сенсорной системы человека, для подсознания которого целостность тоже выражается шаром. И не ясно, что первичнее - восприятие целостности как шара или же влияние на формирование восприятия целостности внешних шароообразных объектов, которые человек на основании чего-то (?) выбирает считать целостными.
И что-то мне говорит, что восприятие шарообразности - не визуальное или тактильное, а нечто из области того, что заставляет собаку воспринимать скорое приближение её хозяина, а голубей на крыше - знать, что кормящий их человек подошёл к окну.
Куда-то вас в мистику потянуло.
Землю в первом приближении, действительно, можно считать шарообразной. Во втором – приплюснутой с полюсов и с большой впадиной около северного полюса, где когда-то в нее врезалась другая планета, обломки которой стали Луной.
И в любом трехмерном пространстве она будет именно такой.
В четырехмерном – это будет плоскость, точнее круг. В пространствах большей размерности – что-то еще.
Так что наше восприятие, применительно к трехмерности, вполне объективное.