5 Старик, которого не было

Люди делятся на два типа: одни из них лишь ждут удобного момента или вопроса, чтобы начать рассказывать о себе, вторые стараются избегать любого контакта с окружающими. Сами понимаете, с кем мне приходится общаться. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от человека, и постепенно развивается очень полезный навык: молчать и не лезть не в свое дело. Но вчера я пошел против своего же правила.

На прошлой неделе к нам поступил довольно необычный пациент. С первого, беглого взгляда он создавал впечатление обычного старика, скованного бременем лет и глубокой стадией маразма, но приглядевшись, можно было понять, что старик-то в своем уме и лишь чем-то очень озадачен и опечален.

Каждый день он садился в кресло у окна общей комнаты и не отрываясь смотрел на свои ладони, лежащие на коленях. Я пытался заниматься своими привычными делами, но каждый раз мыслями возвращался к этому старику, пытаясь разгадать немую загадку его личности. Однажды старик поднял на меня глаза и сказал:

— Внимательно взгляните на мои ладони. Видите? Я полностью потерял нить своей жизнь. Где эта линия, которая определяла мое существование с момента рождения до сегодняшнего дня? Кем я был до этой минуты? Как думаете, каково однажды узнать, что тот, кем вы себя считаете на самом деле фикция? К чему это вас приведет? Я потерял почву под ногами и оказался здесь — в этом милом отельчике, в богом забытом городе, в компании таких милых людей, как вы…

«Какой, к черту, отельчик?» — подумал я. Но ничего не сказал. Я видел отчаяние и безысходность в глазах старика, и кто я такой, чтобы лишать его последней надежды на связь с реальностью. К тому же, я не был так уж уверен, что все мы не являемся милыми постояльцами милого отельчика в богом забытом городе.

— Позвольте поинтересоваться, что же с вами случилось? — спросил я, внутренне содрогаясь и уже жалея об этом вопросе. Грудь стянуло привычное чувство тревоги, ладони вспотели. Старик откинулся на спинку своего кресла и шумно вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха. «АААА!» — завопил тот самый внутренний голос, который старается уберечь меня от непрошенных историй, глаза судорожно начали искать путь к отступлению. Но было поздно, старик начал.

— С чего же мне начать? Мое детство…

Мое детство прошло, или лучше сказать «пролетело», в небольшом городке на севере Шотландии. Я рано остался без родителей, меня и моих братьев воспитывала бабка. Отца с матерью я совсем не помню, они умерли, когда мне было три года. Бабка придумала какую-то невнятную историю об автокатастрофе, но в студенческие годы мне удалось найти шокирующие газетные статьи, в которых довольно подробно освещались подробности их гибели. Полиция нашла их тела, распятые и распотрошенные. Следствие показало, что они стали жертвами религиозного культа, члены которого, чувствуя приближение конца света, пытались ускорить его наступление человеческими жертвами.
Детские годы я провел в одиночестве, в компании толстых книг и собственных фантазий, поэтому, когда пришло время выбирать университет, я без особых раздумий пошел изучать английскую литературу в Университет Глазго.
Будучи студентом, я еще не раз столкнулся со смертью: группа студентов отправилась в путешествие по реке Клайд и не вернулась. Самое загадочное в этой истории то, что корабль нашли спустя неделю, накренившийся и печальный, но полностью невредимый и пустой. Тела студентов так и не обнаружили. В Университете был объявлен траур, и я на какое-то время отправился домой.

Мой старший брат Дуглас страдал каким-то душевным расстройством и испытывал немыслимые муки, проживая свою жизнь. Но об этом мы узнали только когда он покончил с собой и был обнаружен его дневник.
Он испытывал отвращение к своему собственному телу, он просыпался, смотрел на свои руки, покрытые рыжеватыми волосками, проводил ладонью по короткой щетине на подбородке, вглядывался в голубизну своих мутных глаз… Дуглас считал, что он слишком огромный, слишком белый, слишком грубый. Каждый раз, посетив туалет, он гадливо морщился и стонал, питая по капле ненависть к себе. В конце концов Дуглас осознал, что жить ему вроде как незачем, и он провел несколько мучительных дней, заперевшись в своей комнате, без воды и еды. Он пытался очистить свой организм от нечистот, наполнявших его, и к концу его заточения он сделал такую запись в своем дневнике: «Я чист и прекрасен, наконец! Я невесом! Я отрываюсь от земли и покидаю эту бренную землю, которую и так слишком долго топтал своими жалкими ступнями». В его словах присутствует некая доля поэзии, не находите?

Мой средний брат, Алан, был прекрасен, как греческий бог. Его любили женщины, у него была хорошая работа, и даже наша добрая бабка любила его больше всех. Поэтому его смерть просто оглушила нас. Как оказалось, у Алана появилась любимая девушка, Бетти, которой мой братец навешал лапши на уши, он дарил ей подарки и возил в путешествия, постепенно погружаясь в трясину долгов и займов. В конце концов Алан украл на работе довольно крупную сумму денег и уже не знал, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Однажды он просто пришел домой пораньше, включил в духовке газ и засунул в нее голову, но потом, видимо, он изменил свое решение и присел перекурить. От квартиры, как, впрочем, и от Алана, почти ничего не осталось.

Именно в тот момент я стал подозревать какую-то связь между собой и этими страшными смертями. Моя бабушка поскользнулась в ванной, ударилось головой о бортик и, потеряв сознание, утонула. Жена повесилась в компании других молодых и прекрасных женщин, вместе с которыми она организовала группу «Великолепные и мертвые».

Люди стали избегать меня, да и я их, на самом деле, начал сторониться. Я купил дом на скалистом побережье, в деревушке, насчитывающей не более 200 жителей, я вел тихую однообразную жизнь и начал писать. Я стал одержим смертью, свои «смертельные фантазии» я выносил на бумагу и становилось легче. Я выбрал себе псевдоним: Алан МакДуглас, даже мое новое имя было мертво. Меня даже печатали и я даже был популярен в узких кругах депрессивно настроенной молодежи, они как губка впитывали всю боль и горести этого мира и ходили с опущенными лицами. Некоторые из них навещали меня, но все они в итоге уезжали разочарованными: вместо адепта смерти они встречали сгорбленного беловолосого старика, который ничего не мог им дать, кроме своих грошовых ужасов.
В конце концов я тоже решил уйти. Однажды утром я отправился на пляж, море было неспокойно, и пляж был совершенно пуст. Я вошел в море, лег на спину, и волны швыряли меня из стороны в сторону, в каком-то удаленном уголке моего разума начал мерцать страх смерти, но я так давно жил с этой мыслью, что мерцание так и не перешло в огонь. В конце концов меня кто-то увидел и меня спасли, но я был в ужасном состоянии. В больнице я рассказал врачам историю своей жизни, они были шокированы и старались окружить меня любовью и заботой. Через несколько недель мою палату посетил врач, которого я ни разу не встречал до этого. Он попросил меня повторить свою историю, выслушал ее до конца… А потом сказал, что сотрудники больницы внимательно проверили все данные: в сороковые годы в Шотландии не было никакого религиозного культа, которые приносили бы человеческие жертвы, не нашлось никакой информации по моим братьям и бабушке, человек с моим именем никогда не учился в Университете Глазго, там никогда не исчезала группа студентов, не было никаких жен-самоубийц и писателя по имени Алан МакДуглас тоже никто никогда не печатал.
Доктор оставил меня в одиночестве обдумать все услышанное, а через несколько дней меня отправили отдохнуть сюда — в Мотель Парадиз. И я, честно говоря, никак не могу понять, что было моей жизнью? Кем был я и все те, что меня окружали?

Старик замолк и опустил голову. Я был потрясен его рассказом и поспешил в свою палату сделать запись в своем дневнике, пока подробности этого необычного разговора не стерлись из моей памяти. Я много размышлял: что, если моя жизнь тоже фикция? Как отделить то, что происходит на самом деле, а что лишь является плодом нашей фантазии?

Комментарий доктора М. Обрица:
Во время личной беседы с пациентом еще раз уточнить детали этого знакомства. Пациента с подобной историей в нашу клинику никогда не поступало!