5 Тот, кого обожали

Лучшее, что хранится в тайниках нашей памяти, — вне нас; оно — в порыве влажного ветра, в затхлом запахе комнаты или в запахе первой вспышки огня в камине — всюду, где мы вновь обнаруживаем ту частицу нас самих, которой наше сознание не пользовалось и оттого пренебрегало, остаток прошлого, самый лучший, тот, что обладает способностью, когда мы уже как будто бы выплакались, все-таки довести нас до слез.

Марсель Пруст. Под сенью девушек в цвету

Катрин Кюссе родилась в 1963 году в Париже. Ее отец — бретонец и глубоко верующий католик, мать — еврейка и убежденная атеистка. Катрин — нормальенн, то есть она закончила элитарную Высшую Нормальную Школу (L'École normale supérieure de la rue d'Ulm) — главную кузницу интеллектуалов во Франции. Преподавала французскую литературу в Йельском университете, замужем за американцем. К слову, оба ее младших брата являются дипломированными философами, но если Франсуа продолжает свою научную деятельность, то Ив стал известным комедийным актером и каждый год играет спектакли на знаменитом Авиньонском фестивале.

Катрин Кюссе автор дюжины романов, самыми успешными из которых, пожалуй, были переведенные, в том числе и на русский, «Проблема с Джейн» («Le Problème avec Jane», 1999) и «Исповедь скряги» («Confessions d'une radine», 2003), а «Блестящее будущее» («Un brillant avenir») удостоилось в 2008 году Гонкуровской премии лицеистов.

Вышедший недавно роман «Тот, кого обожали» («L’autre qu'on adorait», изд. «Gallimard», 2016) — один из главных фаворитов нынешнего сезона Гонкуровской премии, лауреата которой мы узнаем уже буквально на днях.

В этом романе автор ставит перед собой непростую задачу — создать портрет друга в откровенном разговоре с ним на ты... И диалог этот длится больше двадцати лет: с 6 декабря 1986 — дня их знакомства, до 22 апреля 2008 — момента, в который Тома́ решает разом покончить со всеми своими неудачами, а значит и — с жизнью. Пролог же романа со сценой смерти друга самого Тома́ моментально погружает нас в атмосферу этой хроники падения в ад...

Когда ты думаешь о том, что с тобой происходит, ты полон ощущений, будто бы ты — Дэвид Линч в «Синем бархате» или в «Твин Пиксе». Университетский городок, труп двадцатилетнего парня, наркотики, полиция, восхитительная студентка, история любви между ней и профессором вдвое старше ее — есть все для отличного сценария. Но это не фильм. Это твоя жизнь.

Тома́ Бюло — каким его впервые встречает автор и каким она представляет его нам — подающий большие надежды юноша. Тонкий, начитанный, глубокий. Но не всегда увлеченность и отменная эрудиция становятся залогом попадания в L'École normale supérieure — место, которое на арго ее выпускников зовется просто Школа с прописной буквы. Тома́ дважды, совершенно необъяснимо, заваливает вступительные экзамены. Через годы место преподавателя в Колумбийском университете, казалось бы, компенсирует удар по его самолюбию, но, погружаясь в книгу, мы очень скоро понимаем, что его крылья надломлены навсегда.

Потратив восемь лет на свою работу о творчестве Пруста, он просто не мог не стать жертвой негласного правила «publish or perish», царящего в американской университетской среде, когда количество публикаций и ссылок на них становится главным критерием успеха в академической науке. К тому же, не до конца удовлетворенное чувство жажды реванша требует постоянного восторга окружающих и побед над женскими сердцами... А учитывая тот факт, что в Америке отношения подобного рода между преподавателями и студентками категорически не приветствуются, у Тома́ регулярно происходят конфликты, итогами которых становятся такие же регулярные смены мест работы. Ну и, конечно, алкоголь — о, этот наш извечный неверный союзник в борьбе с жизненными невзгодами!

Но это лишь внешняя канва событий. В ответной реакции на несколько страниц подобного описания Тома́ бросает автору упрек: «Знаешь, Катрин, у людей все же есть и внутренняя жизнь»...

Музыка не просто сопровождает Тома́ в его короткой и бурной жизни, а является полноправной частью книги, такой же, как слова и мысли героев или состояния природы. Наушники редко покидают его уши. Классика, джаз, современная музыка и, конечно, та самая знаменитая песня Лео Ферре «Avec le temps», строчку из которой Катрин Кюссе и выбрала для названия своего романа. Помните? — «тот, кого обожали, кого искали под дождем, кого угадывали в каждом брошенном взгляде...».

Галерея женских образов проходит перед нашими глазами — те, которые его любили, те, которые его обожали, но... ни одна из которых не смогла с ним остаться...

Тихими речными волнами доносятся до нас со страниц аккорды «Сюзанны» Леонарда Коэна:

... И когда ты соберешься сказать ей,
Что у тебя нет любви, которую ты мог бы ей подарить,
Она поднимет тебя на свою волну
И позволит реке ответить за нее,
Что ты всегда был ее любимым...

Своеобразным контрапунктом становятся цитаты из столь любимого Тома́ Марселя Пруста. Порой они расцвечивают страницы яркой афористичностью — «Каждый человек считает ясными только те мысли, которые в своей смутности не превосходят его собственные», а порой, входя в резонанс с размышлениями самого автора, дают нам возможность оценить метод, используемый Катрин Кюссе при работе над портретом любимого друга — «...человек, вопреки тому, как я думал, не стоит в ясно очерченном и неподвижном виде перед нами со всеми ϲʙᴏими качествами: недостатками, намерениями, интенциями по отношению к нам, как сад, кᴏᴛᴏᴩый мы рассматриваем, с его лужайками, через ограду, но есть тень, куда мы никогда не можем проникнуть, для кᴏᴛᴏᴩого не существует прямого знания, по поводу кᴏᴛᴏᴩого мы составляем себе многочисленные верования с помощью слов и даже действий, кᴏᴛᴏᴩые, и те и другие, дают нам неполные и, впрочем, противоречивые сведения, но только тенью-облаком, из которого, как мы можем вообразить себе, всегда, с тем или иным правдоподобием, сверкает молния — или ненависти, или любви».

Люди проводят массу времени в тщетных потугах оказаться именно там и именно тогда — где и когда, как им кажется, эта истина будет изречена, вместо того, чтобы быть настолько открытыми, чтобы истина сама достигла их в ощущениях. Разве не так?..

Двигаясь к неумолимому финалу, манера повествования становится все более нервной, лихорадочной. Катрин Кюссе прибегает к омонимической перекличке. Ее «ты-ты-ты» начинают отзываться эхом «убиваешь-убиваешь-убиваешь».*

А тем временем уже можно уверенно сказать о биполярном аффективном расстройстве у Тома́ со всеми характерными для него резкими сменами состояния духа. Да, это нередко присуще творческим натурам, но для них череда маниакальных и депрессивных состояний особенно тяжело переносима, если не сказать больше — невыносима вовсе...

Покончив с собой, Тома́ Бюло все же остался жив благодаря этой книге. Впрочем, Катрин Кюссе, подобно Флоберу, теперь может с легкостью воскликнуть: «Тома́ Бюло — это я!»...

____
* tu tues (во франц. языке слова «ты» и «убиваешь» звучат одинаково)