4

Читала я Прилепина, читала... А за ним как-то своевольно и своенравно вставали такие великие и недосягаемые, как Чехов, Распутин, Шукшин. Почему так? - спрашивала я себя. Наверное, потому что он (Прилепин), равно как и те (великие), пишет правду. Правду, правда, "пацанскую".
Да, разбитные, разухабистые, ухарские рассказы. Да, образы юности суровые, не из глины, но из каких-то особенно прочных костей вылепленные. Да и кости эти что до острых пик заточены. Но какая страна - такая и юность. А страна наша, "умом не понятая", "рабов и господ" взрастившая, самую разбитную юность героям и подарила.
И если первые рассказы коробили мою тонкую душевную организацию матом и похабщиной, то ровно с середины книги перелом произошел почти осязаемый: герой не вдруг, но заслуженно обрел в душе какую-то особенную глубину, какая-то философская поэтичность появилась. Такой и "Дочка!" будет шептать, и перед бабушкой устыдится, осой укушенный...