5 “Кровь по капельке течет - Кошка песенку поет…”

Паук стоит мессы - и не одной, как Париж, в котором на улице Альфреда Стевенса плетутся сети. Рассказ - шедевр и абсолютный творческий пик Ганса Эверса. Эта история про гипноз, роковую любовь и четыре трупа в петле включена во многие антологии, ее знают даже те, кто не знает Эверса, никогда не слышал о нем.

Писателя - некогда знаменитого - стараются теперь без повода не вспоминать. Тексты Эверса не маргинальны, но маргинален он сам: оккультист, нацист, педераст - этот человек слишком ужасен для любого пантеона ужасов. Его нацизм - не младенческие заблуждения эсэсовца Грасса и даже не черно-красный мундир профессора Хайдеггера: в 1934-м году Эверс стал ненадолго главой Германского Союза писателей, за год до этого написав биографический роман Хорст Вессель. Такого бедняге Гансу еще лет сто не простят.

После известных событий его перестали печатать как литературного гомосексуала, хоть и не отправили в Аушвиц. Я уверен, впрочем, что после Ночи длинных ножей Эверс ушел бы сам: в его прозе слишком много оскар-уальдовского эстетства, неприятия варварства, крови, любого насилия, что творят человекоподобные. Больше того, Эверс, кажется, любит животных и вообще гуманен: в Господах юристах слышится отчетливый протест против смертной казни. В отличие от Эрнста Юнгера, его проза не похожа на прозу нациста: в рассказе Мертвый еврей звучит откровенная неприязнь к антисемитам. Только лишь закрывающая сборник сказка о прусском гербе заставляет вспомнить о чем-то нехорошем: нацио… фашио… в общем, Карик и Валя в стране народного единства. Я знаю людей, которым понравилась бы эта затея.

NICOLETTA CECCOLI. Beautiful Nightmares

Сказка про большой прусский герб - это действительно сказка, детская, как и еще три, стоящие тут же, в конце сборника: в эту книжку с подзаголовком 27 кровавых историй вошла, кажется, вся малая проза писателя, переведенная до советской цензуры, в том числе и девчачьи сказки про эльфов, колдуний, принцесс, Лизу в лесу - не совсем нормальные:

- Я взял ее в жены, - спокойно ответил еж и начал набивать свою трубку. - Теперь она моя новая жена, огуречиха номер 18. Сначала я превратил ее в огурец, а потом уже взял в жены.

Странное детское в те годы писали многие: не только Льюис Кэролл и наш Даниил Хармс, но и Оскар Уальд, которого Ганс Эверс считал учителем. К странному у Эверса добавляется не совсем детское: например, черный юмор про звездочета, которого нельзя сначала обезглавить, потом повесить (шутка обмусоливается долго, чтобы поняли дошколята). И еще эти странные песенки:

Кровь по капельке течет -
Кошка песенку поет…

Не все ужасы, но все кровавые - подзаголовок себя оправдывает: эта жидкость у Эверса течет даже в детских сказках, по капельке. Таков его писательский пунктик. В рассказе Любовь девушка, позволившая себе многое со случайным кавалером, объявляет, что, несмотря на беспокойства, в назначенный срок стала полна крови - и значит, все обошлось.

NICOLETTA CECCOLI. True Blood

Тут есть стандартные модернистские рассказы-фантазии и преувеличенно кровавые этнографические очерки про вуду и брахманов. Сегодня они звучат наивно. Интереснее вымышленная этнография, опередившая время. История про момоскапанов - синих индейцев с коллективной памятью - симметрична борхесову Сообщению Броуди и кажется навеянной им, хотя, конечно, написана раньше.

Смерть барона фон Фриделя - сексуальная версия Доктора Джекила и мистера Хайда . Это самый длинный рассказ сборника. В нем Эверс подвергает сомнению твердость пола:

Она крикнула резко и пронзительно, так что голос ее раздался далеко кругом: “Мари”. Мари пришла, и на этот раз я не ошибся, я узнал ее: это был не кто другой, как барон фон Фридель.

Если это и ужас, то довольно специфический. Сам рассказ хорош, как и многие другие, не вписавшиеся в канон. Строгий поклонник жанра найдет тут для себя не более десятка текстов, сочетающих старую готику с кровавым декадансом. Это Мертвый еврей, Конец Джона Гамильтона, Египетская невеста, Паук, конечно же, - и кое-что еще. Сюжеты чрезвычайно изобретательны, при том что сверхъественного в них почти нет. Вместо вампиров и приведений тут целый эскорт прекрасных роковых героинь. Женщин. Все ужасы Эверса - об убийственной, кровавой любви, и только Мертвый еврей - о мертвом еврее: тонкая, жестокая вещь!