5 Невыразимый ужас бессознательного

Берясь за последнюю сотню страниц поздно вечером, я уже примерно представляла себе, что напишу в этом отзыве, так как делала заметки, сохраняла цитаты, пыталась сформулировать, чем же эта книга хороша, на протяжении всего чтения. Но последняя сотня страниц (если не брать во внимание приложения) кардинально поменяла моё мнение и впечатление от романа.

Я хотела написать о том, что этот роман — чисто интеллектуальное удовольствие. Им наслаждаешься, когда разбираешь все эти многочисленные слои, намотанные друг на друга, когда вглядываешься в сноски и примечания к сноскам, переводы с самых разных языков, комментарии издателя, переводчиков и Труэнта (они все ещё и шрифтами разными напечатаны). Обещанного экзистенциального ужаса я не почувствовала, наверное, потому что мне чужд страх сойти с ума, вернее, понятен на интеллектуальном уровне, но на эмоциональном я никогда не испытывала того липкого ужаса, когда тебе кажется, что больше нельзя доверять своему восприятию мира. Но ведь мысль книги в том, что доверять своему восприятию мира нельзя, даже если твоё психическое здоровье не подлежит сомнению.

Эту книгу невозможно пересказать, но основная сюжетная канва довольно-таки проста, чтобы её было можно сформулировать. Итак, у нас есть известных фотограф Нэвидсон, его жена и двое детей. Этот фотограф, переехав в новый дом обнаруживает странное: в нём есть коридор, которого там не должно быть. Он снимает целый фильм, который разошёлся по миру под названием "Плёнка Нэвидсона". Фильма мы, естественно, не видим, но зато читаем заметки слепого старика Дзампано, который посвятил много лет исследованию этой плёнки и написанию целого труда о ней. Однако это ещё не последний слой. Последний слой — это заметки Джонни Труэнта, который после смерти Дзампано забирает чемодан с его заметками и начинает их систематизировать, дополняя ещё и своей личной историей. Вот такая вот завязка.

А дальше начинаются погружения в глубины дома и заодно — в глубины подсознания всех персонажей книги. Несколько короткометражек, названные "Экспедициями" об исследованиях дома, того, что он скрывает. Эти экспедиции занимают часы, дни, а иногда и недели. Дзампано очень аккуратно описывает происходящее на плёнке, прибегая к разным научным источникам (половина из них — вымысел), поэтому большая часть романа читается как научное исследование, продираться через неё порой сложно и нудновато. В какие-то моменты я даже откладывала книгу в сторону, потому что было скучно читать дальше. Но последние сотня-полторы страниц — несомненно стоят затраченных усилий. Вообще, весь роман в процессе деконструирует сам себя, и тебе кажется, что ты видишь, как текст перестраивается перед твоими глазами, изменяется, расширяется, схлопывается. Это очень головокружительное чувство. И тревожное тоже. Дом — как метафора тех мрачных глубин, которые есть в каждом человеке, но которые прикрыты слоями культуры, приличий, самоконтроля. Но что будет, если попытаться добраться до центра?

Попытки уцепиться за расползающуюся реальность с помощью науки, источников, рассуждений, всех тех конструкций, которые мы, люди, силой мысли понастроили на первобытном ужасе перед темнотой и смертью.

Дом — одновременно и метафора семейной жизни Нэвидсона, которая расползается по швам, и метафора жизни Труэнта, который прожигает её бессмысленно и беспощадно, а дом, то есть, текст, поглощает их целиком, без остатка. Довольно-таки тревожно, если задуматься об этом.

Интересно, утренняя хрипотца в моем голосе - просто со сна или от тщетных попыток произнести мой ужас по имени?©

Вот о чём я хотела написать. Но последняя сотня страниц выбила почву у меня из-под ног и заставила аплодировать автору. Роман, как правильный постмодернистский текст, замыкается сам на себя, и ты словно оказываешься в зеркальном лабиринте, пытаясь понять, что из этих отражений — ты, а что — просто иллюзии. Текст замыкается в знак бесконечности, и уже невозможно сказать, что было сначала — записки Дзампано, заметки Труэнта или история Нэвидсона.

Расскажу лишь ещё об одной штуке, которая мне показалась очень изящной и одновременно пугающей. Образ Нэвидсона основан на личности реального фотографа Кевина Картера, получившего Пулитцеровскую премию за свой снимок голодающей суданской девочки и стервятника (по ссылке ходите осторожно, не для слабонервных). Фотограф покончил с собой через три месяца после получения премии за этот снимок.

Больше я и говорить не буду ни о чём, иначе потеряется половина удовольствия от прочтения. Скажу только, что эта книга — как если бы "Улисса" написал Лавкрафт (или Кинг).

Однозначно читать и перечитывать, потому что лично мне было слишком лениво пытаться дёргать за все ниточки, которые понамешаны в этом романе. А их там невообразимое

Блог