Больше рецензий

krokodilych

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

29 августа 2016 г. 01:20

Лучшее на Лайвлибе

1K

0 Густые кусты романтизма, или Гюго - дело молодых :)

Не жду ответа,
Не ищу возврата -
Она затем и молодость,
Что крылата!
Чего не понял в двадцать,
Вдруг поймешь в сорок -
Уж тут никто не зорок,
Всяк близорук.

Михаил Щербаков, "Песенка о молодости"


Вспышка интереса к Виктору Гюго у меня произошла, наверное, тогда же, когда и у всех - в средних и старших классах школы. Где-то в интервале с 12 до 16 лет я прочел и "Человека, который смеется" (его даже перечитал раза 3-4), и "Собор парижской богоматери", и "Девяносто третий год", и "Тружеников моря", и, разумеется, "Отверженных". И тогда, в подростково-юношеском возрасте, всё это воспринималось на ура, а позже я к книгам Гюго как-то не возвращался.

И вот сейчас, более четверти века спустя, перечитал "Отверженных". Самая первая мысль, которая пришла в голову, - с творчеством Гюго нужно знакомиться именно в молодом возрасте. Получать свою порцию светлых эмоций, возмущения и грусти, будучи юнцом безусым, и там же, в юности, это знакомство и завершать, не пытаясь продолжить его в более взрослой жизни. Ибо восприятие романтично-восторженного тинейджера и восприятие саркастичного и потрепанного жизнью индивида за сорок - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

К моменту выхода романа в свет его автору исполнилось 60, и известность Гюго как одного из виднейших представителей французского романтизма была широкой и прочно устоявшейся. В "Отверженных" писатель, по своему обыкновению, педалирует один из основополагающих элементов романтизма - изображение сильных характеров и сильных же страстей. Поэтому от какого-то всеобъемлющего глубинного целомудрия, душевного благородства и велеречия очень многих персонажей пафосометр прямо-таки зашкаливает - это при том, что к пафосу я вообще-то отношусь положительно. Но всё хорошо в меру, а в "Отверженных" она - на взгляд современного читателя - явно не соблюдена. Весьма вероятно, что у современников автора вкусы были несколько иными, и полтораста лет назад подобный стиль изложения воспринимался куда более органично. Но в наши дни...
Вот, например, фрагмент (примерно треть) речи, которую руководитель повстанцев Анжольрас произносит на баррикаде спустя минуту после казни полицейского провокатора, притворившегося повстанцем и застрелившего беззащитного старика:

- ...Закон же прогресса в том, что чудовища рассеиваются перед лицом ангелов и Рок исчезает перед лицом Братства. Сейчас не время для слова "любовь". И все же я его произношу, и я прославляю его. Любовь! За тобой - будущее! Смерть! Я прибегнул к тебе, но я тебя ненавижу. Граждане! В будущем не будет ни мрака, ни неожиданных потрясений, ни свирепого невежества, ни кровавого возмездия. Не будет больше ни Сатаны, ни Михаила Архангела. В будущем никто не станет убивать, земля будет сиять, род человеческий - любить. Граждане! Он придет, этот день, когда все будет являть собой согласие, гармонию, свет, радость и жизнь, он придет! И вот, для того чтобы он пришел, мы идем на смерть.
Анжольрас умолк. Его целомудренные уста сомкнулись; неподвижно, точно мраморное изваяние, стоял он на том самом месте, где пролил кровь. Его застывший взгляд принуждал окружавших говорить вполголоса.

Этот монолог, как и еще энное количество подобных, произносится на осажденной баррикаде. По идее, здесь надо растрогаться и прослезиться, но вместо этого возникает желание ржать - громко и глумливо, как булгаковский Фагот. Ибо смешно. Однако при этом совершенно не весело: смех появляется скорее как защитная реакция организма от ощущения изрядной неловкости, а неловкость, в свою очередь, - от ощущения ненатуральности, неправдоподобности происходящего.

Впрочем, удивляться не приходится. "Отверженные" в первую очередь - социально-историческая драма, а их автор - один из корифеев, пожалуй, не только французского, но и всего западноевропейского романтизма. Эти слагаемые дают в сумме то, чем грешила интеллигенция многих стран, в том числе и наша, российская, - идеализацию представителей низших социальных слоев. Осуждая (заслуженно) политику эпохи Реставрации Бурбонов, нищету и бесправие большей части населения, Гюго (уже далеко не столь заслуженно) наделяет бедняков всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями - они справедливы, милосердны, благородны, великодушны, проницательны, развиты духовно и культурно, остроумны и остры на язык... Элементарный здравый смысл заставляет задаться одним простым вопросом: откуда всё это берется у людей, живущих в крайне стесненных условиях и вынужденных беспрестанно думать о хлебе насущном? Однако, дамы и господа, мы в волшебном мире романтизма :)

Повторюсь: ни французская интеллигенция вообще, ни Виктор Гюго в частности не были одиноки в подобных воззрениях. Позволю себе привести цитату из "Жизни Клима Самгина" Максима Горького - она как нельзя более в тему:

Заслуженно ненавидя власть царя, честные люди заочно, с великой искренностью полюбили "народ" и пошли воскрешать, спасать его. Чтоб легче было любить мужика, его вообразили существом исключительной духовной красоты, украсили венцом невинного страдальца, нимбом святого...

Этот нескончаемый перечень добродетелей в полной мере присущ и тем персонажам, которые не имеют отношения к июньскому восстанию 1832 года в Париже, - таковы и Жан Вальжан, и Мариус, и Козетта, и Фошлеван, и многие другие главные и второстепенные герои романа. Сделаю необходимую оговорку - хотя Жан Вальжан и Мариус были на баррикадах в течение всего восстания, очевидно, что оба не являлись единомышленниками повстанцев в полном смысле слова и оказались в гуще событий отчасти случайно.
На протяжении 800-страничного романа герои словно соревнуются в благородстве и самопожертвовании. Жан Вальжан ради счастья Козетты готов отказаться от чего угодно, в том числе и от возможности видеться с ней после замужества, а для спасения совершенно чужих ему людей - Фошлевана, Шанматье, защитников баррикады - не задумываясь, рискует благополучием, свободой, самой жизнью, обрекая себя на скитания и полулегальную жизнь в бедности. Мариус ради счастья той же Козетты способен перенести любые лишения, а из уважения к памяти о покойном отце вознаграждает подонка Тенардье в тысячу раз щедрее, чем тот того заслуживал. Барон Понмерси добровольно лишает себя возможности общаться с сыном, годами украдкой наблюдая за ним в церкви. И прочая, и прочая, и прочая... Даже железобетонный и верноподданный Жавер, будучи подавлен благородством Жана Вальжана, совершает немыслимое по собственным меркам должностное преступление, после чего, не колеблясь, приговаривает себя к казни: его прыжок в Сену с моста - не самоубийство, а именно казнь.

И постоянно возникает тот же вопрос - откуда что взялось? Наиболее верным ответом на этот вопрос является общеизвестное словосочетание "рояль в кустах" - Гюго пользуется этим приемом весьма часто и, если можно так выразиться, расширенно. Под этим подразумеваю то, что "кусты" для автора не менее важны, чем "рояль": из них в нужный момент можно не только извлечь громоздкий музыкальный инструмент, но и спрятать в них то, что из нужного превратилось в мешающее - сюжетные линии, героев и т.д.

Собственно говоря, "рояль в кустах" начинается с преображения главного героя. Автор чрезвычайно подробно описывает встречу гонимого Жана Вальжана с епископом Мириэлем, сумевшим обратить загрубевшее сердце героя к добру. И вопросы начинаются уже на этой стадии - да, при желании можно поверить, что человек в 46 лет может впервые задуматься о том, что на свете есть доброта, и найти ее в себе. Гораздо труднее понять другое: откуда взялся интеллект, который до 46 лет вообще никак себя не обнаруживал? Уж для этого встречи с Мириэлем, да и вообще с кем бы то ни было, явно недостаточно :)
Чистой воды роялем в кустах является и спасительная встреча со стариком Фошлеваном в Париже, когда Жан Вальжан отчаянно пытался спасти себя и Козетту от сыщиков Жавера. В свою очередь, таким роялем является и сам Жавер, а также Тенардье - даже сейчас, в XXI веке с его технологическим развитием, не так-то просто найти нужного человека (особенно если он сам не стремится к тому, чтобы его нашли), но Жавер и Тенардье с завидным постоянством отыскивают своих жертв в разные годы и в разных городах, словно они не живые люди, а какие-то самонаводящиеся ракеты.

Но с той же легкостью, с какой одни герои и сюжетные линии выпрыгивают из кустов, другие туда запрыгивают по воле автора. Персонажей и событий много, произведение большое, поэтому о смерти или отъезде большинства из них - исключение составляют разве что Фантина и Гаврош - упоминается как-то вскользь, одной фразой, либо не упоминается вовсе. Тихо и незаметно умирает Фошлеван, о чем сообщается постфактум; неизвестно куда деваются два младших сына Тенардье, ночевавшие с Гаврошем в брюхе деревянного слона, а также его жена и старшая дочь Эпонина; барон Понмерси присутствует на страницах романа после смерти - в мыслях Мариуса - едва ли не более активно, чем при жизни...
Собственно, и сам уход Жана Вальжана из жизни - событие во многом надуманное, не столько вытекавшее из логики событий, сколько необходимое для привнесения красивой трагической нотки в счастливую жизнь молодоженов. Действуя в духе стократ помянутого мной благородства, Жан Вальжан честно признался Мариусу, что он - бывший каторжник, но не обмолвился ни словом о подлинных обстоятельствах своей жизни, чем и обрек себя на трагическую разлуку с Козеттой. Последующая болезнь и быстрое угасание на руках дочери и зятя выглядят очень трогательно... но еще более неправдоподобно. Просто он уже сыграл свою роль и был перемещен автором в кусты - да, более торжественно и бережно, чем многие другие герои, но в те же самые кусты.
И прочая, и прочая, и прочая...

Резюмирую так: прочти я "Отверженных" впервые сейчас, совершенно не уверен, что поставил бы этому роману высший балл. Но после некоторых колебаний поставил именно его - как дань памяти юношеским впечатлениям, ибо в 14-15 лет я не колеблясь оценил бы роман по максимуму.
"Она затем и молодость, что крылата" :)

Книга прочитана в рамках "Игры в классики", тур № 6

Комментарии


и Мариус, и Козетта


Что не мешало Мариусу третировать Козетту.) Романтизм такой романтизм.


Что не мешало Мариусу третировать Козетту.) Романтизм такой романтизм.

Это он из лучших чувств, что по законам романтизма является оправданием :)


Знаем мы эти "лучшие чувства".)


Не стреляйте в персонажа - он чувствует, как умеет :)


Ну а я стреляю (зачеркнуто) читаю, как умею.)


С контрольным прочтением в голову? :)


Ну а куда ещё читать, если не в голову?)


Даже не знаю. Но иной раз встречаются люди, которые читают так, как, например, читал Бенедикт из "Кыси" Татьяны Толстой - вот примерно так.
Я не знаю, куда это, но явно не в голову :)


Теперь я ещё и "Кысь" хочу перечитать. В голову. Ну, или как получится.)


У тебя читать обычно получается как раз в голову :)
А перечитать "Кысь" - хорошая идея! Татьяна Толстая - человек своеобразный, но пишет она отлично. И пресловутые "три университета" у нее есть.


Я хорошо помню, что читала «Кысь» в 2003 году в состоянии некоторого душевного раздрая и как раз не очень «в голову», очень интересно сравнить впечатления.)


Нравится мне в ваших рецензиях всегда присутствие юмора и иронии наравне с подробным разбором.))


Спасибо на добром слове! Юмор и ирония - наше всё :)
А если серьезно, без них было бы как-то скучновато жить, во-первых. А во-вторых, если автор дает основания поиронизировать над книгой в целом или над отдельными аспектами ея, почему бы и нет? :)


Таки да.) Подписываюсь подткаждым вашим словом.))


Нашего полку ироничных прибыло, перепись населения продолжается :)


Не останавливаемся на достигнутом.))


Спасибо большое за интересный отзыв!))) С интересом почитала и поулыбалась...
К Гюго в школьные годы относилась так же, как и вы. И перечитывать не бралась ни разу. Теперь, видимо, тем более не возьмусь))


И Вам спасибо на добром слове :)
У каждого писателя своя судьба. Кто-то остается в своем времени - как, например, Фенимор Купер, Томас Майн Рид или Понсон дю Террайль. Мало кто читает этих авторов сегодня, зато современники зачитывались ими едва ли не поголовно.
А вот Гюго я бы отнес к определенному времени жизни читателя. Слава его пережила самого автора и, вероятно, переживет и нас с Вами, и наших детей, и внуков. Но вот обыкновенное взросление читателя ей пережить как-то сложнее...


бьюсь головой об экран..все пропало(
Я до сих под не читала Гюго (позор мне), но главное, что уже поздно


"Шеф, всё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!.." (с) :)
А если серьезно - если Вы не читали Гюго, значит, в это время читали что-нибудь другое, и оно, весьма возможно, было ничуть не хуже.


но до Гюго мне все равно дойти необходимо


Сделайте, как я - возьмите книгу Гюго в какой-нибудь игре. Будет хороший стимул :)


да) это действует, так и сделаю))


Я чет не въезжаю в стройку) по мимо благородных, честных, идеализированных бедняков там были и не совсем, так сказать, социальные личности, что заставило вас приписать, да ещё и вставив цитату М.Г., исключительную добродетель беднякам? Весь роман построен на разрешении социального конфликта. Это норма для XIX века.