Больше рецензий

Feana

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

19 августа 2016 г. 19:59

4K

5 Ожившее прошлое. Неудобное и восхитительное.

Он – пришелец из прошлого.

- Лежи, лежи смирно!, - говорю я, вжимая его коленом в прокрустово ложе моей рецензии. Безуспешно, ничего не получается. Он слишком силён и упрям, слишком хорош.

Такие книги действительно никто не читает, их не переиздают под модными обложками. Их получают в наследство с прочей рухлядью и потом пытаются пожертвовать районной библиотеке.

У современного взрослого вряд ли найдется время для такого объемного чтения (четыре тома из собрания сочинений!), и это не осуждение, а констатация.

Что до меня, то волей вселенского разума я прочла «Жан-Кристофа» за это лето дважды, выпустила джина из бутылки или пришельца из пентаграммы – и теперь не знаю, что с ним делать. И что писать в рецензии.

Пересказать сюжет? Жизнь немецкого композитора Жан-Кристофа Крафта, от колыбели до смертного одра, от родного прирейнского городка до Рима и Парижа, от безвестности до признания. Друзья, возлюбленные. Искания, даже приключения – все, что наполняет жизнь человека.

Этому же сюжету соответствует и «Доктор Фаустус» Томаса Манна – совершенно другая, но более близкая к нам книга. Более близкая – потому что Томас Манн пытался ответить на главный вопрос XX века: «Как в Германии мог возникнуть фашизм?». Ромену Роллану до этого вопроса далеко, «Жан-Кристоф» заканчивается в 1912 году, нависая над пропастью мировых войн, но не падая туда.

Роллан вообще думает, что мир не рухнет вниз, а разбежится и взлетит. Он верит, что все «болезни роста» пройдут, и настанет то самое светлое будущее.

«Жан-Кристоф» это встреча с другой ментальностью. Это мироощущение без Освенцима, это вера в то, что пока мы живы, то ничего еще не кончено, что всегда есть продолжение. Это вера в высшую гармонию – «царственную чету любви и ненависти», вера в божественный смысл.

У Томаса Манна описана гибель этих идей европейско-христианской цивилизации.

Получается, что Жан-Кристоф - это ископаемое, интересное с чисто археологической точки зрения? Нет, он живой. Я понимаю его.

Первые книги, посвященные детству – прекрасны. Чистым удовольствием было перечитать их – сколько мелочей, мягкого юмора, сколько внимания к миру ребенка. И последняя книга тоже прекрасна и вне времени – о мудрости счастливой старости. Счастливой – не значит, что герой облеплен внуками, это значит, что он в ладу с собой.

А вот средняя часть – молодость и зрелость – не хочет подлаживаться под возвышенный тон соседей. (Ах, упрямый Кристоф!) Эти книги тяжеловесны, ибо автор там клеймит. Французское, немецкое и итальянское общество, светские нравы, искусство, даже пролетарии – никто не уйдет обиженным, все получат свою долю порицания.

И тут у меня двоякое отношение – с одной стороны, любопытно читать все эти филиппики просто как исторические факты или «ничто не ново под луной». С другой стороны – слишком гневно, слишком серьезно. Мое современное клиповое мышление корчится и страдает.

Уже после я поняла, что эти пространные рассуждения были необходимы – иначе Жан-Кристоф проплыл бы бестелесным ангелом в вакууме, далеким от всякой конкретики.

Еще раз пытаюсь загнать Кристофа в рамки и указываю на сугубую символичность всех персонажей и мест действия. Жан-Кристоф рождается от отца – непутевого виртуозного музыканта (Искусство-Ремесло) и невежественной, но любящей матери (Народ). Еще у него есть дедушка – Искусство-Служение. Его лучший друг Оливье появляется в месье провинциального вольнодумца и строгой консерваторши. Герои неизменно селятся в домах, чей вертикальный срез символизирует общественный строй. Их противники и спутники тоже не случайны и предельно дидактичны.

Как же эти блок-схемы можно читать?! А запросто и с удовольствием – столько плоти дает автор своим героям, столько в них жизни и черточек, которым веришь. Жан-Кристоф смеется и разрывает путы литературоведщины.

Даже многострадальный женский вопрос там неоднозначен. В романе нет ни одной нормальной (с моей точки зрения) женщины – все либо проститутки, либо невежи и ханжи, либо положили себя на алтарь служения мужчине и плохо кончили. Еще женщины виноваты в разложении общества и в том, что сейчас зовется «культом потребления». А уж подобные пассажи автора просто невозможно читать:

Как одинока женщина! Лишь ребенок заполняет её жизнь, да и то не может заполнить всецело, если она настоящая женщина, а не только самка, если у нее сложная душа и большая жадность к жизни, ей столько всего нужно сделать, что она не может справиться одна, без посторонней помощи! Мужчина, даже самый одинокий, никогда не бывает так одинок – звучащий в нем внутренний голос оживляет для него пустыню, одиночество вдвоем тоже не властно над ним – он почти его не замечает, продолжая свой монолог.


Но Жан-Кристоф не хочет быть просто еще одним шовинистом. Где-то ближе к концу романа, автор приходит к шокирующему выводу, что женщина – тоже человек. И получается, что приведенные им примеры – это «то, как не надо». Автор клеймит и призывает:

Внушите женщине, что она ответственна за свои поступки, что она хозяйка своих желания, своей воли, и она ею будет.

Лично у меня такое ощущение от всего этого: «ложечки нашлись, а осадок остался».

Между прочим, евреи, по Роллану, это почти как женщины. Ограничусь цитатой и избавьте меня от копания в этом вопросе, мне такого воспитание не позволяет.

Евреи – точно женщины: они превосходны, если держать их в узде, но господство, как первых, так и вторых, невыносимо, а те, кто подчиняется этому господству, просто смешны.

И все же Кристоф не так плох, как может показаться.

Он – великолепный музыкант и служитель искусства. Именно в этом романе я нашла самый точный рецепт и объяснение творческого труда – равновесие. Баланс между порывом и добросовестным, монотонным трудом. Вдохновение посреди безделья ни к чему не приведет, но и тупой конвейер ничего не даст. Тепличные условия губят талант, но и нищета может вынуть из человека все творческое. Проблеме искусства (тайм-менеджмента в искусстве – если говорить современно) посвящено много страниц в романе, их очень интересно читать.

А в конечном итоге всё-всё-всё – и евреи, и женщины, и искусство, и нарочитые символы, и остросоциальные изыскания – тонет, тонет в тысячах слов прекрасного, живого текста. Действительно – роман-река.

Если решитесь на такого шумного и большого гостя – то принимайте его со всеми достоинствами и недостатками, как пришельца из другого времени. Он хорош.

Книга перечитана в рамках Долгой прогулки, бонус за август, команда Сальвадор на носороге. Это был потрясающий опыт, я наконец-то исполнила одно из десятков обещаний "обязательно вернусь к этому произведению!" =)

Комментарии


рецензия превосходна, оценке завидую (хотя не согласна с нею), уже-прочтению завидую тоже.


Спасибо :) По поводу оценки - во втором чтении понравилось гораздо больше, удалось воспарить над нудятиной и не умереть посредине "Ярмарки на площади", с "высоты птичьего полета" так вообще хорошо книга сложилась. А что, совсем плохо идёт, да?(


вот даже так. любопытно.
у меня — да. медленно и печально :-/ судя по всему, я просто опоздала эту книгу прочитать, как много лет назад — "Графа Монте-Кристо", к примеру. элементарно моложе надо быть, чтобы эта книга имела шанс понравиться, имхо.
я сегодня даже борщ с горя сварила :)) хотя, конечно, бонус Б читать всё равно не буду.


А вот прекрасно понимаю по поводу "опоздала"! Это такое летнее каникулярное чтение, когда на даче у бабушки мало книг и делать нечего. У меня примерно так и сложилось, в городской спешке взрослому человеку такое читать невозможно. А у меня случилось полное отрешение от суеты и "назад в прошлое".
Жаль, если приходится себя мучать и тратить на это время :(

спасибо за понимание ^^ ну, не то чтобы совсем мучение, но немного досадно, что так и буду его медленно жевать до самого конца месяца... и больше в августе, наверное, ничего и не прочту :(


Кажется, Роллан читал Вейнингера. Уж очень похожи пассажи про женщин и евреев.


По годам жизни - похоже :)
Но, справедливости ради, Роллан выруливает из мракобесия в отношении женщин. Может быть, это был вообще прорыв для того времени, не берусь судить. Он очень, очень подробно вообще все описывает, поэтому не может тут просто написать "женщина тоже человек". Он расписывает аргументацию за и против, поэтому читается это сейчас диковато. А тогда - как знать, может, эти подробности и были важны для понимания.
После первого прочтения я была гораздо более сердита на Роллана в этом вопросе. А потом вчиталась и как-то помягчела. Ну, "это у него роль такая". :)


Интересно, что в "Очарованной душе" он с таким уважением отзывается о Женщине...

А по поводу пассажа про сложность женщины - не увидела в нём ничего оскорбительного, если бы не другие мнения автора из этой книги, то и не подумала бы, что он так пытается уничижить женщину :-)