3.5

Не зная наверняка года написания этого романа, я сказала бы, что это ранее произведение – многое из того, что я склонна считать недостатками, сходно с дебютным «Привратником» и, судя по всему, перешло в отличительные авторские черты.
Во-первых, это очень затянуто. Материала тут, как замечали до меня, на хорошую повесть, где были бы в таком случае и динамика, и саспенс. До сих пор мне и нравились у Дяченко больше именно повести и рассказы, где уместна и выгодна их манера (и умение) расписывать эмоциональную атмосферу и недоговаривать что-то главное. А для романа нужна, прежде всего, система персонажей, развитие их в отношениях между собой. В «Vita Nostra» мы имеем главную героиню Сашу, её маму, маминого друга, нескольких Сашиных однокурсников и штук пять преподавателей на целый Институт Специальных Технологий – и все они практически не общаются друг с другом. Страннее всего, что студенты вообще не говорят о происходящем на занятиях, не пытаются анализировать, не делятся предположениями, не обсуждают преподавателей. Не предлагается сравнить отношение и восприятие разных героев – перед нами только Саша, с течением сюжета заносящаяся всё выше и всё меньше нуждающаяся в вульгарных человеческих привязанностях. По какому принципу была отобрана именно она и все остальные ребята – совершенно непонятно, и те беды, которых чудом удалось избежать, – прямая иллюстрация того, что получается, если не объяснять целей учебного процесса. В совершенно пассивном положении оказываются не только персонажи-студенты, но и читатель, которому вместо пищи для ума подсовывают печатный аналог пресловутых средств «расширения сознания». Подростку я бы эту книгу определённо в руки не дала, хотя по "весовой категории" она абсолютно подростковая.
Непонятно, на самом деле, не КАК сделать из обезьяны модель биржевого кризиса, а ЗАЧЕМ, и отсюда вытекает «во-вторых». Во-вторых, это слишком абстрактно и чересчур многозначительно. Сюжет «Vita Nostra» ломает всю привычную логику мироустройства: судьба зависит не от наших осмысленных решений и действий, а от кого-то другого, запуганного и не понимающего, что он творит, смысл заключён в белиберде, любовь есть страх, мир есть текст, человек стремится стать понятием… Само чувство страха за близких и веры в абсурд как раз потому, что он полностью абсурден, передано убедительно, особенно в начале. Но «филологическая», или скорее лингвистическая концепция остаётся на уровне случайной идеи. Получается, что часть речи иерархически выше, чем человеческая личность, и опять мир делится на неких носителей знания и силы и простонародье, чтобы не сказать быдло, которое знать что-либо вообще не имеет права. Перенос функций морфологических категорий на человеческий характер был бы вполне жизнеспособен, если бы авторы концентрировались всё-таки на сути этой метафоры, а не на побочных галлюциногенных эффектах. Визуальная составляющая у Дяченко традиционно сильна, но тут её просто слишком много – как описаний Сашкиного астрала, не поддающегося интерпретации, так и просто окружающей обстановки, ничего существенного не добавляющей к содержанию.
Наконец - в-третьих - для «филологического» сюжета роман мог бы быть написан и получше. Прежде всего, опять же, – покороче. Чтобы, как говорится, словам было тесно, а мыслям просторно. Плохо даже не то, что этих слов много (в свете рассуждений о «словесном мусоре»), а в том, что они и в массе своей не доносят авторской идеи. Даже чисто статистически мысль в тексте не развёртывается: Фантлаб подсказывает, что средняя длина предложения – на редкость ниже среднего. Это больше похоже на набрасывание мазков, из которых проступают только самые общие (или стереотипные) очертания, да ещё и небрежное – по крайней мере, в электронном тексте несколько раз были явно перепутаны фамилии, не говоря об опечатках.
Так что, увы, катарсиса не случилось. Не было, впрочем, и настолько неприятно и грязно, как об этом писали другие рецензенты. Просто жаль интересную задумку, у которой определённо был потенциал. Надо бы почитать Лексикон , может быть, там лучше получилось.