4 Кысь как пространственный Логос русской души

Жанровое определение книги как "постапокалипсис" отчасти воспринимается обманом, скорее, вся книга - метафора. Или же здесь отображён виток времени, время-перевертыш.
Мышей да ежей мы не едим, несмотря на самоубеждение части населения, однако мир катится именно в сторону той самой Кыси.
Снилось мне как- то, будто поджидает меня за поворотом опасность, а какая, неизвестно. Дохожу до места действия предполагаемой опасности, а там фонари разбиты. Иду к следующей опасности, а там пять человек рабочих в "Жигули" набивается( хорошо, что не в "Таврию"). И так целый квест с препятствиями в виде дома культуры брошенного с замурованным входом, охарактеризованного емким словом памятника забытому герою, детей, что живут по законам "дивного нового мира". И такая кысь на душе когтями своё положение упрочила и топчется, вьедаясь в душу. Всем кысям кысь!:
Проснулась, к Фрейду за советом обратилась. Отворачивается и молчит. Выхожу на улицу! А там кысь сплошная! Тоска кошачья по духовным мышам.
Собственно, что есть кысь? Исходя из этимологии, чувство, что это нечто из разряда "поди туда, не знаю куда..." , вроде и аппелятив наличествует, а вроде и прогнать хочется. Кысь - кис-кис - брысь - ну кыыысь. Так и живём не определившись. То ли звать душу свою на совет, то ли гнать её в лес коллективного бессознательного, то ли "перемен требуют наши сердца", то ли паштет шпротный из "Советов начинающему водолазу" с огурчиками в виде Платонова желаем.
Согласно все той же этимологии, кысь - лексема универсальная с антонимическим, полисемическим и омонимическим потенциалом: Кысь нашла, Вот и Кысь пришла, Кысь его, Кысь в душу смотрит, Одной Кысью сыт не будешь, без труда не вытенешь и кыси из пруда, Кысь разводить, как Кысь об лёд. Нечто метафизическое с обсценными корнями, что указывает на обнадеживающий потенциал кысовства. Кроме того, как известно из живого остановочного словаря великорусского повседневного языка, обсценная лексика обладает животворящими свойствами, а также способна как царь-девица "чёрным лебедем" (политологическая неожиданность) оземь биться, обращаясь из похвалы в оскорбление, из ожидания в кульминацию. Так и Кысь - архетип русского лексического пространства, иначе индивидуальный ответ на загадку русской души. Бог русской тоски. Кысью может стать все. Иногда в ней проглядывается Водка, иногда Книга, порой Хитрость, а порой "Да здравствует мыло душистое и веревка пушистая!"
Иначе, Кысь - нечто вроде альтернативной личности, позволяющей одиночество и беседу с самим собой, нечто живущее в поезде "Москва-Петушки", в кабине дальнобойщика, в каждом лице, тронутом страдальчеством и пониманием.
Существует время и место, фабула произведения и отдельно, вне рамок книги, царствует Кысь, что не подчиняется ни героям, ни автору. Более того, Кысь - явно не окказионализм, так как она узнаваема в своей постоянной переменчивости. Её даже нельзя отнести к порождениям магического реализма, скорее это продукт мифологического мышления, детище ящика Пандоры. Необязательно даже читать книгу, чтобы быть знакомым с кысью. Это нечто, что сопровождает нас в дороге жизни. Интересен тот факт, что во взаимоотношениях с кысью известны два состояния - сидит, смотрит - хоть волком вой, ушла, не оборачивается - хоть волком вой.
Родство с волками - перманентное состояние русской души, лайт-версия русского мазохизма, который одновременно является двигателем русской сознательной жизни.