5

«...Для него мир наполнен вещами, которые надо упорядочить, и только он видит, как это надо сделать. Потому он постоянно задает всем вопросы, во всем разбирается, все анализирует, препарирует, потом соединяет разъятые части в единое целое, но уже лучшее, уже более практичное, если так можно сказать. Как получилось, что он, самый знатный аристократ, избежал присущих своему классу пороков? Откуда в нем способность заглядывать далеко-далеко? Ответ прост. Цезарь не принадлежит ни к какому сословию. Он вне сословий. Он единственный из тех, кого я знаю или о ком читал, видит как всю гигантскую картину мира, так и любую мельчайшую ее деталь…»

Сюжет шестого романа Колин Маккалоу из серии «Владыки Рима» повествует о действительно переломном моменте в истории Древнего Рима: падение Республики, возвышение в статус «Первого человека» Гая Юлия Цезаря и его убийство, гражданская война и установление принципата, иными словами, первый шаг на пути к неизбежному переходу в состояние империи. Гай Юлий Цезарь, безусловно, уникальная личность в истории. Его можно любить или ненавидеть, восхищаться или презирать, почитать за героя или признать алчным тираном, но нельзя отрицать ни величия всей его фигуры, ни дел и мыслей, чем отметился этот человек в истории своей родины и мировой цивилизации, золотыми буквами вписав свое прославленное имя на скрижалях вечности. Полярное мнение о Цезаре прослеживается не только у современных исследователей, но и, конечно, у современников героя, часть из которых, прикрываясь благородными идеями восстановления умирающей Республики, решается на заговор с целью свержения (иными словами, убийства) ненавистного диктатора. Колин Маккалоу совершенно недвусмысленно дает понять свое отношение ко всем своим персонажам: Цезарем она восхищается, а его соперников считает недостойными и мизинца триумфатора. Сначала можно возмутиться таким отношением автора к части героев сюжета, но есть одно оправдание (хотя этот автор в оправданиях не нуждается) – послесловие, в котором Колин Маккалоу объясняет свою точку зрения на рассматриваемые события и действующих лиц. Вообще, вот это послесловие автора, которым Маккалоу наделяет каждый из романов серии, вызывает восхищение писательницей, ее отношением к своему труду и, что очень приятно, внимание к читателям!

Возвращаясь к событиям романа, перед читателем проносится слава Гая Юлия Цезаря, его знаменитые взаимоотношения с Клеопатрой, последней царицей Египта. Клеопатра не показана красавицей, коей она не была, не представлена она и распутницей, что невозможно было в связи с ее положением и царственным статусом. Кроме того, автор не сомневается в отцовстве Цезаря в отношении Цезариона, старшего сына Клеопатры, а также показано трогательное отношение римского отца к своему египетскому сыну. Но, даже проявляя те или иные проявления живых чувств к окружающим, Цезарь остается, чуть ли не прижизненным памятником самому себе: строгий, справедливый, очень проницательный, видящий все и всех, желающий все контролировать и все понимать.

Враги его сущие недоразумения. Отмечу лишь Марка Юния Брута, ведь он так и вошел в историю, по большей части, из-за фразы, якобы сказанной умирающим Цезарем, при виде Брута с ножом в руке («И ты, Брут!»). Эта раза произнесена в романе не была, однако, поведение Брута хорошо раскрыто: очень неуверенный, сомневающийся, не желающий убивать Цезаря (который, как мы помним очень благоволил Бруту, так, что даже простил его после перехода Марка Юния на сторону Помпея). В общем-то, Цезарь, бывший одно время любовником матери Брута Сервилии (и даже, возможно, отцом ее дочери), относился настолько хорошо к Бруту, из-за нее же, отчасти (хотя Брут не единственный, прощенный Цезарем). Сервилия, замечу, часто называется одной из подстрекательниц к заговору против бывшего любовника, но Колин Маккалоу отвела подозрения от матери Брута на его вторую жену, Порцию Катон. В отношении этой женщины, автором была допущена историческая неточность, что, впрочем, как я выше писала, объясняется Маккалоу в послесловии.

Заговор не был полностью тайным, о нем предупреждали самого Цезаря, а тот не верил. Предсказатели предупреждали Цезаря о нависшей над ним угрозе, Кальпурния, последняя жена Цезаря, видела сон в канун убийства мужа и просила его не идти в мартовские иды, 15 марта 44 года до н.э., в Сенат. Но Цезарь не внял…Как и всегда, Цезарь шел по улицам Рима без охраны, в здание Сената он вошел один, заговорщики отвлекли его спутников, даже Марка Антония…23 удара кинжалами (про удар Брута, вернее, куда и по каким причинам, он ударил Цезаря было любопытно узнать). А вот народной поддержки, на которую так рассчитывали заговорщики, они не дождались. Убив Цезаря, сами заговорщики испугались своего преступления, и бросились бежать, бежать…Неразбериха вышла совершенная. По сути, народ не встал на сторону заговорщиков, ведь Цезаря простые люди любили, за его отношение к низшим слоям населения. А эти патриции-убийцы разработали теорию, а вот на практике оказались не способны захватить власть и восстановить Республику, за которую вроде бы и убили пожизненного диктатора…

«Я очень хотел бы стать еще одним Цезарем, но у меня нет его ума. Я не универсален. Я не могу писать пьесы, поэмы, произносить блестящие импровизации, проектировать мосты или осадные платформы. Не умею легко формулировать важнейшие из законов, играть на музыкальных инструментах, вести сражения, писать сжатые комментарии, драться со щитом и мечом в первых рядах, путешествовать быстрее ветра и диктовать четырем клеркам сразу. Не могу гениально выполнять и другие – очень многие – вещи, которые ему доступны благодаря уникальности его ума. Мое здоровье оставляет желать лучшего и может еще ухудшиться – я это вижу, вглядываясь ежедневно в свое лицо. Но я умею планировать, у меня есть интуиция, я быстро думаю и учусь извлекать максимум из тех немногих талантов, которыми обладаю. Если мы с Цезарем и имеем что-то общее, то это абсолютный отказ уступить или сдаться. И может быть, в конечном счете это и есть ключ ко всему. Как-то, каким-то образом, но я стану таким же великим, как Цезарь...Он хотел сохранить старую аристократию, хотел украсить свою фракцию великими древними именами. Он стал устанавливать свою автократию в пределах прежней якобы демократической структуры. И не справился с этим. Но я так не поступлю. Мое здоровье и мои вкусы не стремятся к великолепию, я никогда не смогу соперничать с его величием, когда он шел по Форуму в одеянии великого понтифика, с короной воинской доблести на голове, окутанный неподражаемой аурой несокрушимости и силы. Женщины, глядя на него, теряли рассудок, а мужчин терзала зависть. Они сильно проигрывали с ним рядом, ни в чем не могли ему соответствовать. И это несоответствие заставляло их ненавидеть его. А вот я буду их paterfamilias – их добрым, отзывчивым, сердечным и всегда улыбающимся папашей. Я позволю им думать, что они правят сами, и буду контролировать каждое их слово, каждый поступок. Превращу кирпичи Рима в мрамор. Наполню храмы Рима произведениями искусства, заново вымощу улицы, украшу площади, посажу деревья, построю общественные бани, накормлю неимущих и буду устраивать любые развлечения, какие они пожелают. Я буду и воевать, но только когда это необходимо, укрепляя незыблемость римских позиций…»

Последняя часть романа посвящена становлению внучатого племянника Цезаря, его наследника и усыновленного им Гая Октавия (Октавиана) и борьбе его с Марком Антонием за власть, а также непримиримая месть убийцам Цезаря. Каков Октавиан? Холодный, разумный, хитрый, жесткий и даже жестокий, прекрасно понимающий свои слабые стороны и ловко использующий свои стороны сильные. А они, как докажет история, у этого, пока еще восемнадцатилетнего мальчика, не воина от рождения, не сильного здоровьем, но зато обладателя холодного ума и таланта блистательного оратора, чем он и пользовался часто и удачно. Сравнивая молоденького и неопытного в боях Октавиана и сильного, но не слишком умного Марка Антония, волей-неволей, делаешь ставку на наследника Цезаря (хотя он и не ангелок, определенно, но и не мог быть таким в том положении). Марк Антоний не особо симпатичный герой: гуляка, забияка, не умен, алчный и проч. И уже автор «строит мостик» к следующему эпизоду истории – знаменитому эпизоду, воспетому во всех видах искусства – любви Антония и Клеопатры…