4 Предположение № 17

Вообще-то я собирался начать «разбираться с Декартом» с «Первоначал философии», но это оказалось не таким простым делом (как и следовало предполагать), а потому начну с чего-то более простого, а именно с «Правил по руководству ума». А ведь именно в этом незаконченном трактате Декарт и предписывает метод рассуждения, который кратко можно сформулировать так: рассуждать следует, двигаясь от самого простого к более сложному (тот же метод в сжатом варианте описывается Декартом и в «Рассуждении о методе»). Декарт советует выстраивать цепочку рассуждений в виде пронумерованного ряда, в котором всякое 1. является чем-то самоочевидным, всякое 2. вытекает из 1. только с очевидностью, всякое 3. вытекает с очевидностью из 2., и так далее. Отсюда Декарт различает интуицию ума как способность усматривать нечто самоочевидное, и дедукцию, как способность вывода очевидных следствий из самоочевидных положений. Употребляется им и слово индукция, под индукцией же он понимает просто энумерацию, то есть выстраивание дедуктивных выводов в последовательный ряд, из которого бы не выпадало ни одно промежуточное звено. Декарт убежден, что если следовать такому методу, то самые сложные философские положения, которые до сих пор возникали словно бы из ниоткуда (по прихоти рассуждающего философа), станут ясны. Ведь до сих пор философы словно бы сразу формулировали некое предположительное суждение под номером 17. и нам было совершенно непонятно, как воспринять это сформулированное положение и стоит ли ему вообще доверять. Вместе с тем, если бы философ действительно должным образом рассуждал «по пунктам», двигаясь только от самоочевидного и только к очевидному (а это претит многим философам, потому как чем сложнее-темнее вывод, тем философ и умнее), то от всякого 17. можно было бы перейти к 16., от 16. перейти к 15. и так дойти до самой единицы, а начальный пункт рассуждения должен быть самоочевиден. Отсюда все знание приобретает характер очевидности – знание превращается в лестницу, по которой не страшно подниматься к самым облакам, ведь ни одна ступенька этой индуктивно-дедуктивной лестницы не пропущена, и не провалится под вашими ногами – если вы интуитивно верно ступили на первую ступень, конечно, но для этого не требуется ничего кроме естественного света разума, коим Бог не обделил ни одно разумное существо.

Нетрудно догадаться, что фактически Декарт предписывает философскому мышлению требование математической точности (движение от аксиом к теоремам; от одних вполне доказанных положений к другим положениям, которые следует доказать на основе уже доказанного), которое в настоящий момент может показаться изначально несколько наивным. Но это нам сейчас нетрудно «догадаться и показаться», а ведь Декарт формулировал эти правила году этак в 1628-ом - само понятие точной науки еще только формируется (еще и Ньютон-то не родился, хотя вот-вот родится), и как раз-таки Декарт его активно и формирует, предполагая, что и философия должна быть наукой точной. Но пока что и сама математика является словно бы некоей магией, доступной лишь для высших адептов – Декарт как раз и ставит вопрос о том, что математика еще только должна быть построена таким образом, чтобы все запутанное выводилось строго из понятного (тем самым и распутываясь), и главное, чтобы все начиналось с самого начала, то есть с самоочевидных положений, с аксиом то бишь. То есть математика и сама еще должна быть выстроена и преподаваться с математической точностью. Что ж, этого в итоге достичь удалось, во всяком случае в советское время математику нам в школе преподавали вполне ясно (как сейчас – не знаю). Так же сформировалась и точная наука, в основе которой и лежит математическая точность. Со Словом все сложнее и интереснее, ведь Слово не Число. При этом Слово по самой своей природе словно бы и стремится к превращению в Число и противится этому - ведь требование ясности (словесный аналог математической точности – а нужен этот аналог как раз для того, чтобы внести дополнительную неясность в и без того не вполне точные рассуждения) при пользовании Словом остается одним из фундаментальных для любого человека, который хочет донести хоть какую-то мысль хоть до кого-то (всякому дельному мыслителю хочется, чтобы выраженная словами мысль в конечном счете приобрела вид «дважды два четыре»), но при этом Слово всегда укутано туманом неоднозначности. Но и с Числом все сложно и интересно - ведь и точные науки, как представляется на настоящий момент, в конечном счете оказались не настолько точными, а сама математика стала уже настолько высшей, что опять-таки доступна лишь неким математическим небожителям. А понимают ли они друг друга, я и сказать не берусь.

Не получается ли, что Число, в свою очередь, в своем развитии словно бы стремится к некоей изначальной неясности (неоднозначности), которая всегда сопутствует значению любого Слова. Что же: Слово пытается превратиться в Число, а Число – в Слово? Похоже на то. Не буквально, конечно, но символически. Число, развиваясь, словно бы растрачивает свою изначальную точность; Слово, же, напротив, развиваясь, пытается уточнить само себя. При этом в качестве предела для уточнения Слова, по-видимому (не могу сказать – очевидно, язык не поворачивается) выступает не некая точка изначальной точности Числа, но некая точка, за которой Число в своем развитии перестает быть очевидно точным, - там где однозначность становится все более туманной, постепенно теряя название однозначности; соответственно и для Числа в качестве предела выступает не некая точка изначальной неоднозначности всякого Слова, но та точка, за которой эта неоднозначность может считаться определенным образом проясненной. Говоря по-другому, скорее философски, нежели математически, а следовательно и более подходящим для настоящих рассуждений языком: философия перестает быть философией в тот момент, когда Слово становится слишком ясным (философия прекращается там, где нечто можно утверждать наверняка); математика же перестает быть математикой тогда, когда Число становится слишком неясным. Впрочем, я не готов отстаивать это предположение с пеной у рта, хотя бы уже по причине недостаточно ясных знаний о точных науках. Так что пусть это предположение будет моим предположением под номером 17., для которого я не в состоянии выстроить предписываемый Декартом индуктивный ряд. Да и:

напомним, что никогда не следует смешивать вообще никакие предположения с нашими суждениями об истине вещей. (Рене Декарт. «Правила для руководства ума»)

Кстати, тоже хороший пример довольно сомнительного предположения:)