4

Ты, главное, не вздумай притворяться, будто не понимал, что здесь творится... И тебе очень хорошо известно, в чем виноват ты лично. На твоей совести смерть других людей. Но ты еще молодой, тебе всего шестнадцать, впереди много лет, чтобы как следует осознать, в чем ты участвовал. Только никогда не говори «я не знал». Вот это уж точно будет преступление хуже некуда.

Маленькое лирическое отступление, которое можно пропустить: я не читала "Мальчика в полосатой пижаме", не вижу между ним и этой книги особой связи, кроме темы - дети в тяжелый период Второй мировой, - и эту книгу тоже прочла бы едва ли, если не рекомендация коллеги, чьему мнению о литературе я доверяю. Но в итоге прочла и не разочарована. Конец лирического отступления.

Дети - образ в литературе неоднозначный и непростой. Долгое время считалось, что дети - это такие реальные цветы жизни, невинные ангелы, которые априори не могут совершить ничего плохого. Такая трактовка существовала практически везде, пока не появился Голдинг с "Повелителем мух" и перевернул традиционную точку зрения с ног на голову. Он показал, что дети могут быть куда как более жестокими, чем взрослые, ибо не ведают, что творят, и что случается, если детям никто не прививает правильные ценности и идеалы. Вот Голдинг-то и вспоминался мне по мере чтения "Мальчика на вершине горы".

Потому что Джон Бойн описал в общем-то типичное для тех времен воспитание в духе нацистской идеологии. Дети и подростки, которым говорили, что евреи - это плохо, а унижать и уничтожать - хорошо, что Гитлер - спасение нации, а вернуть былое величие можно лишь войной, вырастали в итоге настоящими фанатиками. И, кстати, буквально штрихами - вроде письма от родственницы шофера Эрнста или драки двух немецких военнопленных - Бойн показывает, насколько повсеместен был этот фанатизм, насколько было одержимо все немецкое общество. Что уж тогда говорить о детях, если дети - самый восприимчивый материал.

Автор рассказывает, что падение, в общем-то, начинается с малого. Сначала мальчик Пьеро, которого все унижают и обижают, не видит, что может быть иначе. Зато ему очень нравится красивая форма гитлерюгендцев, нравится вскидывать руку в приветствии, нравится, как щелкают каблуки сапог. Форма дает ощущение уверенности. И власти. Затем приходит осознание: оказывается, что можно-то и по-другому. И в душе зарождается еще не жажда, но возможность мести: теперь-то обидчики попляшут. Теперь-то поймут. Дети, взрослые - власть развращает всех одинаково. И откуда-то даже в самой чистой душе берется жестокость.

Петер-Пьеро взрослеет быстро - в какой-то момент начинает казаться, что речь идет не о мальчике лет 13-14, а о парне этак под 20 - но это взросление какое-то однобокое. Да, лучше становится физическая форма, больше сухих знаний об окружающем мире, а еще вырабатывается умение говорить борзо. Но почему-то не приходит понимание. Тем более, если живешь под носом у главных бонз, если на твоих глазах расстреливают людей - странно говорить, что ты не знал. Странно вообще не знать, когда так удачно этим пользуешься. Это тот случай, когда незнание не освобождает от ответственности - наоборот, ответственность должна быть больше. Правда, тут меня несколько подвела концовка: какая-то смазанная. Хотелось, чтобы этой ответственности было больше, все-таки слишком просто искупилась такая жестокость.

Это небольшая история, которую можно прочитать за один вечер, но в которой глубоких мыслей больше, чем кажется на первый взгляд. Откуда берется зло в человеческих душах? Еще из детства. Как получилось, что у нацизма было столько сторонников? А вот отсюда. Из таких вот фанатиков. Помни. И никогда не говори, что ты не знал.