5

А вот что случилось в Страстную пятницу в Катанесе. Человек по имени Дёрруд вышел из дому и увидел, что двенадцать человек подъехали к дому, где женщины занимаются рукоделием, и вошли внутрь. Он подошел к этому дому, заглянул в окошко и увидел, что там внутри сидят какие-то женщины и ткут. У станка вместо грузил были человеческие головы, утком и основой были человеческие кишки, нить подбивалась мечом, а вместо колков были стрелы. Они пели такие висы:

Соткана ткань
Большая, как туча,
Чтоб возвестить
Воинам гибель.
Окропим ее кровью.
Накрепко ткань,
Стальную от копий,
Кровавым утком
Битвы свирепой
Ткать мы должны.

Сага о Ньяле

Вот уж чего не ожидала обнаружить, так это что «Макбет» — пьеса конъюнктурная и шаблонная. Желание драматурга польстить дому Стюартов и лично Якову I вполне очевидно. «Уши» более ранней пьесы «Ричард III» тоже торчат из всех щелей. Сюжетная схема практически совпадает: узурпация престола убийцей, череда кровавых преступлений, и наконец — благородный претендент на престол, явившийся восстановить попранную справедливость в сопровождении иностранных войск. В довершение всего, Макбет, по крайней мере, если верить средневековым хронистам, был вполне приличным королем, отнюдь не тираном... а Дункан на самом деле погиб в бою.

У любого другого автора при таких обстоятельствах вышла бы халтурная поделка. У Шекспира — трагедия, пробирающая до костей. Просто жуть берет, когда следишь за распадом личности Макбета. Благородный воин, герой сражений становится вначале убийцей, затем — безумцем, одолеваемым манией преследования. Его страхи все менее рациональны, и как апофеоз происходящего кровавого кошмара организуется бессмысленное и жестокое убийство семьи Макдуффа.

Тот же путь проходит и леди Макбет. Несгибаемая валькирия начала пьесы к финалу превращается в жалкую сомнамбулу. Их с Макбетом страхи эхом повторяют друг друга: «Нет, с рук моих весь океан Нептуна // Не смоет кровь...» — «Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью. Всем благовониям Аравии не отбить этого запаха».

Антураж пьесы — сам по себе шедевр. Детали намертво врезаются в память, как знаменитая сцена с призраком Банко на пиру или Бирнамский лес, движущийся на Дунсинан. Общая атмосфера, вопреки довольно оптимистическому финалу, дышит черной магией и безумием. Не случайно образ ведьм иногда возводят к Саге о Ньяле — есть в «Макбете» этакая нордическая мрачность. Сумасшедшее бормотание ведьм, их пророчества, толкающие Макбета к преступлению и гибели, и впрямь напоминают о безжалостных скандинавских норнах.