4.5

Очень странное, слоистое произведение, которое швыряет в диапазоне от "што за упорос" до "нельзя так давить слезы, автор". Повествование в тоне "все нормально" лишь усиливает впечатление, что ничегошеньки не нормально.

Поначалу тряпка-Голицын только веселит: мол, разве можно быть на свете таким упырем, такой квашеной размазней. А потом, когда дочитываешь до бесполезных жестокостей времен Анны Иоанновны, жестокостей от глупости, озлобленности непонятно на что, от любви к унижению, проистекающей из собственного ничтожества, ставится что-то несмешно. И сразу понятно, почему Голицын предпочел отказаться от того "себя", которого валяли в грязи, били, обливали и оплевывали. Кататония достоинства, так сказать, очень страшная, пугающая штука, не то, что хочется представлять и тем более видеть.

Я люблю типажи а-ля Голицын — людей, позволяющих уничтожать себя внешне, но не дающих на растерзание нутро. Мне не чужда симпатия и к борцам, но, думается, голицынский тип в чем-то сильнее. Не слабее точно. Однако права и Буженинова: у нее трезвый взгляд на чертову жизнь, в которой очень мало радостей. Можно было даже подумать, что вместе они смогут себя найти, привыкнуть к окружающему их злу (в самом широком смысле этого слова). Нет. Душевная пустота рано или поздно добралась и вынудила заводить шутов и полудурок. Пожалуй, в этой последней рекурсии вся суть рассказа, вся его жуть.

Было бы 10/10, если бы не попытки Нагибина (и, кхм, довольно удачные) в каждую щель вворачивать пошлые намеки.