2.5 И льянеро счастлив под своей пальмовой крышей

К сожалению, сегодня этот венесуэльский роман 1929 года находится за пределами актуальности. В своё время он, безусловно, был важен, потому что говорил о пока ещё литературно безвестной Латинской Америке, дал голос одному из её народов, внёс свой вклад в формирование основания для последующего бума латиноамериканской литературы, когда её авторов и её народы услышал весь мир. Однако сейчас это восхищённое описание венесуэльских равнин, льяносов, с налётом дидактичности и конфликтом между цивилизацией и варварством, в какой-то момент превращающееся в то, из чего позже родятся латиноамериканские сериалы, звучит несколько наивно.

В слишком красивых, слишком благородных или слишком злых героев сложно поверить. Некоторые из них похожи на карикатуры. Чего стоит мистер Дэнджер! Прочтите описание типичного гринго: «глыба мускулов, обтянутых розовой кожей, пара голубых глаз и льняные волосы», неизменное ружьё за плечом, бутылка виски в подарок, чтобы добиться своего, и прирученный ягуарёнок. А его имя – мистер «опасность». Это, конечно, вызывает улыбку.

Точно также вызывают улыбку идиллические картины, которыми полнится роман: «Красота не только в ней, она повсюду: в трели параула́ты, в озерке и нежной траве на его берегах, в прямоствольной светлой пальмовой роще, в бескрайней саванне, в тихих, золотистых сумерках». Впрочем, будем снисходительны и простим автору эту сладость восторженного туриста, открывающего прекрасные пейзажи неизвестного края, чтобы открыть их вместе с ним.

Если забыть об излишней восторженности, останется лишь чудесное описание диких венесуэльских льяносов, красивых, безмолвных, одиноких, затерянных, властных, пустынных, суровых, опасных, страшных, таинственных, неизведанных, необъятных, бескрайних, огромных и вольных. Безмолвие их тягостно и передаётся людям, которых на каждом шагу подстерегает опасность в той огромной саванне сумерек и глубокой тишине просторов, спящих под луной, обманчивый свет которой населяет равнину тревожными видениями. «Сила, красота и скорбь» – три стихии льяносов, которые никого не щадят и сила здесь равна закону, а красота сочетается с ужасами смерти.

Немало строк автор уделяет и жителям льяносов – льянеро, особенному народу, бесстрашному и свободолюбивому, доброму народу, который «любит, страдает и надеется», не терпит изгородей, хочет видеть свою саванну вольной и поёт «о своей любви, работе и мудрости», соединив в душе «хвастливую радость андалузца, и фатализм негра с его покорной улыбкой, и меланхолический протест индейца», поёт, играет на небольшой четырёхструнной гитаре куа́тро, «счастлив под своей пальмовой крышей».

В общем-то в Венесуэле и спустя почти девяносто лет по-прежнему растут саманы, покачиваются в патио гамаки, звучат куатро и мараки, а на столе – бананы, фасоль и кукуруза. И венесуэльцы всё с той же индейской леностью в крови, вруны от рождения, простые и весёлые, любят, страдают и надеются в стране так и не изжившей ни произвола властей, ни каждодневного насилия, но, как и раньше, покоряющей своей дикой красотой.