4 Hushhhh...

Молчи, Калли, молчи.

Пока ты молчишь, ты словно кричишь о себе, о своей семье, об отце и банках пива, которые утром устилают пол, о собственном страхе, когда ты мочишься прямо в классе, пятная сандалики. Ты молчишь, Калли, а следовательно ты кричишь, кричишь, надеясь, что кто-то услышит и придёт тебя спасти.

Я поверила тебе, Калли, поверила в твоё существование. Поверила во всех твоих родных и соседей, во все их мысли, во вставки от первого или третьего лица, но я буду обращаться только к тебе, Калли, как делает мысленно твой брат Бен, только к тебе, стараясь мыслями о тебе заглушить тревоги о собственной судьбе.

Знаешь, Калли, я сознаюсь, что больше я боялась не за тебя, больше я боялась за твою подружку Петру. Ты, Калли, уже много лет была на сумеречной стороне, потому тебе было страшно, когда твой напившийся отец повёл тебя в лес, чтобы предъявить соседу, будто ты плод измены твоей матери, но ты не была поражена. Страх, который отнял твой голос, всегда был с тобой, опасения зверька, вокруг норы которого много лет ходит охотник. А Петра знала только солнце, только бесконечную любовь родителей, потому так легко она начинала дружить.

А ещё я ненавидела, Калли. Нет, не твоего отца. Он только проверял, на сколько далеко он может зайти. Вот ещё шаг, второй. Никто не останавливает. А следовательно нет смысла в том, чтобы сдерживать себя, свою агрессию, свою жажду власти над женой и детьми, когда алкоголь так приятно туманит голову и можно ощутить, что почти всё подвластно. Я ненавидела твою мать, Калли. Которая дала увидеть своим детям, как ссора с мужем привела к выкидышу, а твоему девятилетнему брату пришлось искать помощи у соседей, пока мать истекала кровью. Я ненавидела её за то, что она давала видеть детям, как муж её бьёт, ненавидела за то, что сын не сознаётся ей, что отец избивал его, чтобы заставить тебя снова говорить, и за то, что она рвётся защищать мужа, потому что иначе придётся признаться себе в том, что она такое же чудовище, как и он.

Разве нет в жизни таких людей, Калли? Их много, Калли, много. Таких, которые порвут хорошие отношения, чтобы залезть в плохие, которые в своей жажде подвергаться насилию, будут закрывать глаза на происходящее, желая любой ценой, даже ценой детей, оставаться "мужниными жёнами".

Ведь эта история не о маньяке, Калли. История о маньяке мелькнёт чёрной вороной где-то на границе урагана, деяния маньяка только запустят юлой действия родителей Петры, ужас помощника шерифа, который слепо продолжает ходить за своей первой любовью - твоей мамой, причиняя боль окружающим. Эта история о тебе и о твоей семье, Калли. И именно потому эта книга не станет моей любимой.

Потому что, насколько бы не была реалистична эта книга, насколько бы я не поверила в повествование, это всё-таки роман, Калли. А в романах должна быть справедливость, потому что хоть где-то она должна быть. Потому что её будут читать такие же жёны. Те же, кто ради желания "быть замужем", будут заставлять детей замолчать, сами будут обрекать детей на бремя молчания, лишь бы не услышать голоса, обвиняющего мужей, заставляющего хоть что-то предпринять.

Разве их взгляд остановится на двух девочках в лесу, Калли? Захотят ли они представить, что чувствует двенадцатилетней мальчишка, который впервые осмелился бросить вызов пьяному отцу? Нет. Они увидят только любовную историю твоей матери, Калли. Они будут сладкими голосами повторять "второй шанс", уверенные, что вместо воздаяния их ждут новые любовные приключения в великой земле будущего, где все парни влюблены в тебя, а дети всегда любят мамочек, чтобы те не натворили. Возможно, Калли, такую концовку предложила какая-нибудь редакторша с перогидроленными волосами и сыном, закрытом в частную школу, чтобы он не мешал половой жизни матери: "Нет, мы не имеем права винить жертв домашнего насилия! Женщина ни в чём не виновата! Перепишите или мы не будем печатать". И потому героиня всего лишь с жеманным равнодушием замечает, что "была плохой матерью". Это слово так затёрлось, Калли. Оно означает только то, что человек не следует стереотипу - кормит детей на завтрак яичницей, а не хлопьями или не пришла на футбольную тренировку сына. Как страшно, Калли, как тяжело, что она вместо того, чтобы признать себя "плохой матерью", не признала себя "плохим человеком".

Потому эта книга, такая реалистичная, такая напряжённая, такая великолепная, всё равно заставляет меня морщиться, Калли. Я не буду просить тебя говорить, как сделают почти все персонажи в книге, Калли. Наоборот, молчи, спрячь свой голос, так ты закричишь, закричишь на весь свет, что ещё одно зло, зло молчания осталось безнаказанным.