5 Подальше от сволочного мира

Поначалу мне казалось, что это флешмоб. Такой шуточный всемирный заговор критиков. Мол, давайте вытащим из небытия какой-нибудь средней руки роман, каких тысячи, и бросим свой авторитет на кон: попиарим, повздыхаем, похвалим. И посмотрим, получится сделать из него бестселлер, или нет? Просто по приколу! Нашли малоизвестного писателя, умершего в 1994 году, некого Уильямса, взяли его роман «Стоунер», вполне добротную, но скучноватую книгу, которая провалилась пятьдесят лет назад, и провозгласили ее забытым шедевром. Критик Нью-Йоркера писал, что «Стоунер» – «величайший американский роман, о котором вы никогда не слышали». Французская критикесса популяризировала роман во Франции. Пошли тиражи. Наконец, подключилась Россия. Галина Юзефович, прекрасный обозреватель книжных новинок «Медузы», подхватила флешмоб. Она написала восторженную рецензию на роман и потом полгода в бесконечных фейсбучных постах поддерживала неугасимый интерес к «Стоунеру» в несколько нарочитом стиле: «Хотела найти цитату, открыла роман, не заметила, как перечитала. Шедевр». Или: «Встретила в магазине свою студентку, которая поблагодарила меня за открытие "Стоунера". Счастлива. Да, именно для этого я и работаю». И так далее. И дело выгорело. Роман стал популярен в России. Попался на удочку и я, скачал роман и начал читать. Именно тогда, в начале чтения, я заподозрил, что это литературная мистификация.

Поначалу роман кажется, и правда, достаточно скучным и старомодным повествованием о сельском пареньке, который стал вузовским преподавателем, неудачно женился, потом поссорился с сослуживцем, потом влюбился в аспирантку, а потом постарел и умер. Вот и все. И то, что я рассказываю, - совсем не спойлер. «Стоунер» начинается со смерти героя, среднего, ни чем не примечательного профессора. Вот - сцена у могилы, и дальше традиционный нарратив: от пеленок до доски. Такая архаичная структура.

Я читал роман, ухмылялся, но скоро он меня захватил. Немногословный деревенский малый, правильный во всех отношениях, простоватый и упорный, после школы отправляется в сельскохозяйственный институт, чтобы стать продвинутым фермером и сменить отца по хозяйству, но внезапно слышит сонет Шекспира, не понимает содержания, но внутри паренька загорается огонек чего-то таинственного. Он чувствует близость чуда, чего-то такого, что больше всего, с чем он имел дело раньше. Он решает бросить почвоведение и заняться английской литературой. Стоунер влюбляются в литературу, как в кинозвезду, как во что-то недосягаемое, замыкается в ней, и несет эту любовь через всю жизнь. Именно это завораживает. Мимо Стоунера несется с ревом двадцатое столетие, война сменяется войной, кто-то уходит на фронт, кто-то танцует твист и слушает джаз, а он разбирает латинскую грамматику и средневековую поэзию.

Стоунер не только не заметил своего времени, но проглядел и карьеру, и семейное счастье, и любовь. Все мимо. Но, казалось бы неудачник в жизни, он остался до конца верным своему таинственному увлечению, не выходя за пределы университетского кампуса. И эта верность вызывает симпатию.

Один из друзей аспирантской молодости Стоунера, талантливый парадоксалист, метущийся и неуспокоенный молодой ученый, произносит важные слова. На одной из попоек перед тем как записаться добровольцем и погибнуть на полях Первой мировой войны, он говорит, что университет нужен отнюдь не для аккумулирования и передачи знаний, студенты здесь совсем не важны. Он нужен как убежище от внешнего мира для преподавателей, которые или умнее «сволочного» внешнего мира или «не такие сволочи, чтобы делать гадости систематически». «Мы говорим то, что хотим, – резюмирует он, – и получаем за это плату; если это не триумф основополагающих добродетелей, то нечто, черт возьми, довольно близкое к нему». Всю свою жизнь Стоунер проводит в университете, как в убежище. Для внешнего мира он "лишний человек", но именно такие люди, как Уильям Стоунер, говорит нам автор, может быть, серые и пассивные, сохраняют от ветра огонек настоящего знания, «не имеющего ничего общего с человеческой глупостью, слабостью и несостоятельностью».

Кто знает, может быть, и правда, Уильямс написал несвоевременный шедевр. В 1965 году, когда впервые вышел "Стоунер", всех переполняли надежды, стремление меняться к лучшему: и Америка и Франция и СССР жили ожиданием счастья и обновления старого обветшалого мира. Студенты выходили на улицы и требовали искренности от своих правительств, от своей эпохи. Читали стихи в политехническом музее. Желали новой социальности. Для 1965 года Стоунер был скучным профессором, пассивным служителем «латинским падежам». Но, сейчас, когда стало ясно, что обветшалость это естественное состояние мира, что новая социальность это хорошо забытая старая, что мир не изменить к лучшему, а война, лицемерие и насилие являются его сущностными характеристиками, Стоунер возвращается победителем. Черт возьми, лучшее, что можно делать в эпоху разочарований, это служить науке и культуре. Тихо любоваться очистительным огоньком таинственности подальше от этого «сволочного» мира.